Алексей Машкевич
Ни для кого, кто давно читает наш журнал, не секрет, что меня интересует ивановская оппозиция и я уделяю ей много внимания. Мои «серьезные» собеседники часто говорят мне, что даже излишне много. Может быть, я с ними не спорю. Еще они говорят, что оппозиция сегодня – это фикция, пустота, фетиш для участников. Все что угодно, только не реальная сила, и все, на что способны ивановские оппозиционеры – поскуливая, мечтать о том, как они когда-нибудь станут частью власти. При этом желательно так, чтобы ничего для этого не делать, а получить должность и деньги к ней просто за то, что все время говоришь: те, кто во власти сегодня – это не те люди, а вот когда буду я – это будет да! Да, наверное, таких в оппозиции большинство. Как минимум, они на виду...
Но ведь как среди чиновников, о которых принято думать или плохо, или очень плохо, есть честные трудяги и нестяжатели (я таких знаю, честно), так и среди местной оппозиции должны быть свои идейные труженики-идеалисты, думал я. А если они есть, то интересно, считают ли их другие оппозиционеры ненормальными? Так же, как настоящие казнокрады считают белыми воронами чиновников-нестяжателей... Мне кажется, я такого оппозиционера в Иванове нашел – не стремящегося (как минимум на словах) во власть левака, не ищущего с ней контактов и яростно критикующего всех других оппозиционеров. Нашел сначала на просторах интернета – именно там сегодня обитают настоящие борцы за социальную справедливость. В «Твиттере» его зовут @alexey_kipelov, в живом журнале alexey_propheto, у нас на сайте «Слухи и факты» он зарегистрировался как ProRock. Когда мы встретились в реальной жизни, а не online, я не удержался и спросил его, почему он не пишет под своей настоящей фамилией? Это боязнь преследований со стороны «режима» или дань далекому революционному прошлому, когда у всех борцов были клички? Я вообще шутя спросил – думал, что посмеемся сейчас над какой-нибудь веселой версией, но нет. Не кличка, а псевдоним – сказал, как отрезал, Алексей.
Ты стыдишься своего имени?
Нет.
Ты боишься правоохранителей?
Они и так все знают. Чего мне их бояться?
Тогда зачем?
Просто мне так хочется. Это традиция. Мы всегда берем псевдонимы. А еще я не очень люблю публичность. Это не значит, что я чего-то боюсь – потому что бояться бессмысленно. Когда ты выходишь на митинг, ты должен понимать, что, возможно, не вернешься с этого митинга домой…
Для меня так и осталось загадкой, зачем выходить на митинги, если ты не любишь публичность? Но это не единственный вопрос, на который не стал отвечать Алексей. И еще я понял, что если бы загодя не узнал у другого пламенного ивановского революционера Ильи Журавлева, что Алексей носит красивую русскую фамилию Ворожцов, сам бы он мне этого никогда не сказал – конспирация, не до шуток. Не сказал же он мне, где и кем работает под предлогом того, что опасается давления на работодателя. Хотя как я могу надавить на его работодателя, а главное зачем, я так и не понял. Хотя, может, он не меня опасается, а кровавого гэбья, которому я могу по неопытности сдать революционера? Но, думаю, что в отличие от меня они, как и специалисты отдела «Э», давно знают, где и кем работает революционер Ворожцов. А почему давления на него не оказывают?.. Да кто ж их поймет, сатрапов – может, ждут чего-то, а может, как в том анекдоте про неуловимого Джо, которого никто не ловит потому, что он нафиг никому не нужен...
Сам себя в твиттере Алексей называет Анархыстом. Да-да, именно так – через «ы». Что такое анархизм я и до этого не очень понимал, а теперь вообще запутался, хотя вроде передо мной некоторое время сидел живой представитель непонятной идеологии. Но нет, Алексей говорит, что анархизм – это не идеология. По его словам «это стиль жизни, который основывается на непринятии государственных структур, отказа от работы вообще, и работа прежде всего по самоорганизации». В ответ на такие слова я припоминаю ему, что мы встречаемся в седьмом часу, а не среди бела дня, потому что ему надо было добраться до меня после окончания рабочего дня. Где логика? На что он с сожалением говорит, что «естественно, приходится работать».
А как же принцип?
Ну, я же не на власть работаю. Себя-то тоже как-то надо… Если бы была возможность, то...
То есть работу ты отрицаешь, но работаешь; власть отрицаешь, но...
Анархисты не отрицают работу, просто они ее даже по-другому называют, потому что сама этимология слова «работа» так или иначе возвращает нас к слову «раб». Анархисты называют ее «осознанный труд», ведь труд должен быть осознанным. Но это в идеале, а пока еще невозможно достичь осознанного труда.
Просто, наверное, труд может быть осознанным только при капитализме – человек сам создает себе работу, и работает.
Почему при капитализме?
Ну, при социализме невозможно создать предприятие, и работать на нем.
Ну, почему? Можно создать.
Слушай, я жил при социализме…
Вы не жили при социализме, я вам точно скажу. Это был государственный капитализм, где главным собственником было государство.
Вот так содержательно мы поговорили про анархизм, жить по принципам которого еще никому долго не удавалось, и про социализм, при котором, оказывается, никто никогда не жил. Зато сейчас тот недосоциализм, в котором я жил до перестройки, Алексей идеализирует и кусками подгоняет под свои идеи. Например, говорит, что после антиферояновского митинга у него и его (не знаю, как и сказать-то – компаньонов, подельников, единомышленников) возникла идея создавать дружины. Для чего? Уж не для того ли, чтобы защищать ГИБДД-шников, вымогающих взятки на дороге, от рассерженных водителей всех национальностей? Ответ традиционно серьезен: «Ну, не только. Были же у нас при Андропове такие же дружины». Сам он тех дружин не застал, но когда я говорю ему, что ничего хорошего в них не было, просто за одно вечернее дежурство в дружине людям давали один отгул на работе и ни о какой добровольности не было и речи, Алексей мне не верит – говорит, что другие люди ему по-другому рассказывали. Да и вообще, «идей у нас много, и идеи были такие, которые озвучивать-то в принципе…»
…Тут он многозначительно замолчал и воздухе снова запахло кровавой гэбней и провокаторами из отдела по борьбе с экстремизмом…
Вообще говорили мы на две темы – про оппозицию, в том числе ивановскую, и про самого Алексея в его революционно-оппозиционном воплощении.
Про оппозицию
Оппозиция по Воржцову-Кипелову – это «антипод власти, и, соответственно, если власть нечестная, то оппозиция должна быть честной и должна противопоставлять себя власти, действовать вне рамок власти. А сейчас оппозиция грешит тем, что пытается найти какие-то точки соприкосновения с властью, начинает сотрудничать. Есть такое либеральное понятие гражданского общества, которое заключается в том, чтобы сотрудничать с властью. И власть пытается вырастить свое послушное гражданское общество. На самом деле оппозиция – это не гражданское общество, это самоорганизующиеся структуры, которые идут против власти, неся свою позитивную программу. Системная оппозиция – это партии, которые в парламенте работают рука об руку с правящей партией. И я считаю, что эти партии обслуживают авторитарный режим, они признали тоталитарный режим – когда есть одна партия, одна идеология, один вождь. Есть авторитарный режим, есть мнимый плюрализм, есть оппозиционные партии, которые, в общем-то, обслуживают этот режим».
Себя Алексей считает борцом внесистемной оппозиции. Что это такое? По его словам, «партийная несистемная оппозиция готовится стать системной оппозицией, создаются партии, чтобы занять те позиции, которые занимают системные партии. А борцы, которые вне партии борются за изменение всей системы». Вот так, ни больше и ни меньше. Я углубляюсь в историю и спрашиваю его о том, что ведь и так любимые им большевики, получается, были в свое время системной оппозицией, ведь они в Думу государственную входили – как с этим быть?
Оказывается, что «это долгое время был дискуссионный вопрос, по которому было множество расколов – участвовать большевикам в выборах или не участвовать. И они участвовали, но уже на последующих этапах – сначала не участвовали». Вот так – я всегда подозревал, что все политики типа «немножко беременны»…
Меня вообще поразила способность моего собеседника обходить сложные исторические моменты: социализма в СССР не было, но опыт его для истории бесценен, Сталин банки грабил, но преступлений не совершал (цитирую: «С точки зрения тогдашней ситуации я не считаю экспроприацию откровенной уголовщиной, она имела под собой идейную основу»), философов на корабле Ленин в 1922 году выслал, но это было уже после того, как потух очистительный огонь революции…
В партиях сплошная гниль, но бороться в одиночку невозможно. Или возможно? Вот ответ Анархыста: «В одиночку власть не возьмешь, надо бороться за народные массы. И я считаю, что наиболее эффективной платформой для борьбы за народные массы (пока еще не за власть, потому что глупо говорить о власти, когда у нас нет поддержки народа) – это общественные движения, такие как «Солидарность», «Левый фронт». Они выгодно отличаются от партии: не нужно бороться за регистрацию, потому что очень много времени и сил уходит на эту бесполезную борьбу, которая приносит очень много разочарований. Да и разогнать движения, которые в основном состоят из молодых людей до 30 лет, гораздо сложнее, чем, допустим, разогнать партию». Поняли что-нибудь? Я ничего не понял, кроме того, что так легче – можно не заморачиваться скучной рутинной работой и численностью.
А на мой тезис о том, что цель любой оппозиции – это борьба за власть, а борются они с властью, чтобы ее взять, и стать такими же, он, ни секунды не задумываясь, отвечает: «Не обязательно». Сразу видно, что человека властью не искушали еще. И когда я говорю ему, что история не знает других примеров, а власть рано или поздно всегда становится такой, какой мы ее знаем, он, естественно, не соглашается. Вот его версия про то, что есть еще богатыри на Руси: «На самом деле есть такой класс, ну, не класс, а люди – революционеры, которые подготавливают и делают революцию. Но потом приходит класс бюрократов, которые расправляются с революционерами, и мы видим то же самое, если не хуже. На опыте Советского Союза мы можем проследить, что все те люди, которые делали революцию, оказались этой революцией преданы и расстреляны. Я не считаю, что они породили зло, я уверен, что они боролись за построение справедливого общества. А уже класс бюрократов, который впоследствии расправился с ними...» Прямо сказка про белого бычка, одним словом.
Про ивановскую оппозицию
Вот ты написал у себя в твиттере, процитирую: «Считаю, что ивановская оппозиция, и то, что ей принято считать, за малым исключением сговнилась».
Это абсолютно верно.
Но, видимо, это подразумевает, что сначала оппозиция была нормальной, а потом испортилась...
Могу сказать, что за последние 7-8 лет, которые я более или менее активно в этом участвую, такого, как сейчас, не было никогда. Я уже говорил, что оппозиция – это своеобразный антипод власти. Если мы говорим, что власть нечестная, то сами должны быть честными, а у нас сейчас так называемые оппозиционеры в принципе ничем от власти не отличаются. Если мы возьмем… Не хотелось бы называть конкретные имена…
Андрея Автонеева давай возьмем.
Я просто не хотел, чтобы он обиделся.
В общем, понятно как они работают. У меня сразу возник вопрос к Автонееву: как он, работая в коммунистической партии, занимался бизнесом. Ну, это мой чисто идеологический был к нему вопрос. У Автонеева, конечно, есть чутье, нельзя ему в этом отказать – он нащупывает какие-то болезненные моменты и пытается за них зацепиться. По крайней мере, нащупывал. Но как он это все делал и чем это все закончилось, наверное, понятно. На выборах нужно было вести себя несколько сдержаннее, не поддаваться на провокации единороссов, после которых на него завели уголовное дело.
А я про тебя спрошу: не слишком ли это удобная позиция – всех учить, но при этом самому ничего не делать?
Почему мы не делаем? Мы работаем. Например, у нас конкретная работа сейчас идет с профсоюзом медицинских работников и Эдуардом Калямановым, уже есть определенные успехи. Каляманов передал письмо в Министерство здравоохранения, которое было написано совместно с медиками. Отправили это письмо – и медикам подняли зарплату на 5 тысяч. Но тут же на Каляманова заводится дело, якобы потому что он кого-то оклеветал. Хотя результата мы все-таки достигли - зарплата медикам была увеличена...
То есть бороться с властью можно, только апеллируя к ней?
Не всегда, но иногда приходится.
А мне кажется, что суть в том, что легче создать видимость деятелньости в интернете, чем реально что-то делать. Вот у нас в Иванове вроде есть «Левый фронт» и вроде он что-то делал, делал, делал… А потом Илья Журавлев женился, у него родился ребенок, и где теперь этот «Левый фронт»? Фикция в «Твиттере»…
У меня тоже есть претензии к Журавлеву - человек разменивается...
…Есть структуры, где есть некое понуждение, но есть постоянная работа. А есть то, что ты называешь общественными организациями, которые собрались, пивка попили, в «Твиттере» поругали всех…
Это как раз негативный пример общественной организации…
Но тем не менее он единственный, мне кажется. Вот ты говоришь про «борьбу за массы». А как вы у нас в Иванове за них боретесь?
У нас есть движение, которое мы создали в прошлом году, оно называется «Автономное действие». Это одна из самых старых и самых больших анархических организаций, куда входят анархисты и неавторитарные марксисты. В общем, неавторитарные левые, которые борются по нескольким направлениям. Даже не борются, а работают на создание вот таких самоорганизующихся структур. Есть несколько направлений – это работа с культурной частью, создание чего-то, у нас есть Маяковские чтения. У нас есть достаточно успешный бесплатный магазин – опыт анархистов заключается как раз в том, что приход к нетоварному обществу начинается вот с таких маленьких магазинчиков, где каждый может принести что-то и обменять на другую вещь, полезную для себя.
Сколько человек в этой организации?
Не могу вам точно сказать, потому что, во-первых, правоохранительные органы…
Ой, да, ладно, они это все знают. Ну, больше трех хотя бы?
Больше.
Ну, тогда борьба идет!
У нас самое большое количество членов и сочувствующих. Не все люди вступают в организацию. А нашу работу можно оценить 1 мая. На демонстрации 1 мая в Иванове идет красно-черный блок – колонна за КПРФ. Пока альтернативное шествие нам, естественно, сделать не дают…
Про свое место в политике Алексей говорит, что не является «так называемым политиком» и что «для нашего движения есть несколько перспектив. Нужно снова стать народниками, нужно снова идти в народ, работать с ним. Нужно просвещение, нужно нащупывать болезненные точки во власти, давить на эти точки». Но при этом сотрудничать с этой самой властью он не будет, «пока не будут освобождены политзаключенные. Я для себя закрываю сотрудничество с властью».
Слушай, тема политзаключенных тоже непростая… Для меня есть политзэк Удальцов, а есть наши – один то ли перевернул, то ли нет туалет на Болотной площади, другой не пустил в магазин полицию и облил помещение бензином. Если у тебя все чисто, поставь видеокамеру и пусти. Смысл был так втупую сопротивляться полиции?
Михаил Гресев так показывает полное неприятие этой власти.
Но при этом у него есть бизнес, и он торгует порнухой…
Ну, про порнуху это все слова Радостина, безграмотные причем.
Я просто искренне не понимаю такого протеста. «Назло маме отморожу уши»?
Нет, скорее это неприятие власти, неприятие ее институтов. Гресев являет собой пример настоящего оппозиционера, который не принимает эту власть, и... Потому что мы все знаем, я сам видел участкового, который к нему приходил – все это больше напоминает политический заказ. Каждый знает, где у нас чем торгуют, где стоят проститутки… А дело Гресева – конечно, политический заказ. Мне так кажется.
А не правильнее тогда было бы тебе с соратниками разоблачать это, писать в интернете, посылать запросы?
Писать тоже бессмысленно. Вот Гресев для себя выбрал путь. Я считаю, обычному обывателю понять состояние, которое он испытывал, сложно.
А необычному?
А необычному… Как говорил Горький, есть две формы жизни – горение и гниение. Гресев для себя выбрал горение в прямом и в переносном смысле…
