Илья Константинов
Темпы строительства нового тоталитаризма в Российской Федерации поражают воображение. Дня не проходит, чтобы нас ни «порадовали» свежими новостями с этой ударной стройки. Прогрессивная общественность организуется невиданными темпами: журналисты, писатели, политологи строятся в шеренги сторонников державной стабильности.
Размах свершений впечатляет: от разгрома небольшой провинциальной редакции, до подготовки к принятию новой конституции.
Впрочем, с конституцией ударники феодально-империалистического (все же нечто новое) труда, похоже, перестарались, недоучли нашей традиционной народной мудрости. Как говорится: «У глупого мужа жена по будням затаскана, а у умного на праздник сбережена».
Так же и с конституцией — это у всяких там упадочных америкашек да французишек основной закон превращен в предмет повседневного обихода. А в нашем благословенном отечестве конституция висит в красном углу, с нее изредка сдувают пыль и показывают приблудным иностранцам в промежутке между «Утром стрелецкой казни» и «Лебединым озером». Открывать, а тем более мусолить пальцами эту сокровищницу национальной юридической мысли, в голову не придет ни одному благонравному россиянину. Ежели заморский гость начнет интересоваться — ну, так и быть, но за отдельную плату.
Так было, есть и, боюсь, пребудет вовеки.
Поэтому беспокоиться за сохранность конституции, думаю, никаких оснований нет, она может не только нас с вами, уважаемый читатель, но и Россию-матушку пережить. А что: отыщет когда-нибудь «политкорректный потомок» где-нибудь в кремлевских подземельях единственный оставшийся экземпляр в красном сафьяновом переплете, сдует с него пыль столетий и снова повесит на видном месте, между нагайкой Тамерлана и посохом Ивана Грозного. А иностранцы будут ходить и ахать: была ведь когда-то цивилизация!
Хочу быть правильно понятым: я вовсе не утверждаю, что к основному закону никто не может прикоснуться. Даже мировые шедевры живописи и архитектуры время от времени нуждаются в реставрации. Бывают, говорят, случаи, что в руке реставратора дрогнет кисть, или посетит его слишком навязчивая муза, и в дальнем уголке бесценного полотна чиркнет он что-нибудь, вроде: «Здесь был Вася». Но, чтобы пририсовать, скажем, быку, похищающему Европу, собственную богомерзкую физиономию — на такое даже последний маляр-пропойца не способен.
Так что, спите спокойно, трепетные защитники юридического наследия, никакой Вася вашу Европу не похитит, ее давно увел прямо из стойла оригинальный бык и, говорят, использовал по назначению.
А мы с вами как жили, так и будем жить по понятиям, вот только темпы возведения новых бараков, да скорость разматывания колючей проволоки могут возрастать с ускорением свободного падения. Ведь недаром про наш народ говорят: медленно запрягает, да быстро едет. Запрягали 20 лет, с октября 1993 — все время была какая-то невнятица, во всем чувствовалась некая переходность форм, незавершенность проекта.
Но вот, наконец, определились — в последние месяцы — никаких сантиментов, «мы рождены, чтоб сказку сделать былью».
Третий раз за сто лет.
Первая попытка была связана, что ни говорите, с доброй сказкой: равенство, братство, свобода, бесклассовое общество, «наиболее полное удовлетворение потребностей каждого», «свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех» и т. д. Разрушали, казалось, до основания, до кровавого пота, а затем...
Получилось с точностью до наоборот. О том, почему великий социальный эксперимент закончился крахом, исписаны тысячи страниц, кстати и я внес в это дело свою малую лепту.
Через семьдесят лет повернули оглобли в противоположную сторону, сказка была иной, но тоже доброй: гласность, демократия, правовое государство, мировое сообщество, невидимая рука рынка. Опять до кровавого пота. Результат в кратчайшие сроки превзошел все ожидания: ни гласности, ни демократии — далее по списку.
Если с первой попытки-мечты вылетели в космос, то со второй наиболее удачливые сумели добраться только до пляжей Анталии (и то далеко не все).
Но в данном случае речь о третьей попытке — о том, чтобы сделать былью самую страшную сказку, порожденную злой и извращенной фантазией: неравенство, ненависть, бесправие, жуткий социальный антагонизм, наиболее полное удовлетворение потребностей избранных, при абсолютном игнорировании всех остальных, вырождение большинства...
И при этом — тотальный контроль и безудержная демагогия на принципах: «свобода — это рабство, рабство — это свобода».
Может быть, «коллективный гений народа» пришел к неутешительному выводу, что добрые сказки в нашем климате не выживают — «здесь птицы не поют, деревья не растут»? Выживают только самые страшные сказки и были.
А может быть прав был Лев Николаевич Толстой в своей страшной сказке «Хозяин и работник»?
Там хозяин отправляет работника узнать, сколько человек гуляет на соседской свадьбе. Работник подходит к соседскому дому и ставит на выходе чурбан: выходящие гости, естественно, спотыкаются и идут дальше. И только одна старуха, споткнувшись, убирает чурбан.
Хозяин спрашивает:
— Много там было людей?
Работник говорит:
— Всего один был и та старуха.
— Отчего так?
— А оттого, что я привалил чурбан к крыльцу, все на него падали, а не отвалили, так и овцы делают, а одна старуха отвалила, чтобы другие не падали. Так только люди делают. Она одна человек.
Сколько там было народу, на этой деревенской свадьбе — человек 25? Одна старуха — целых 4 % людей. Хомо Сапиенс — объединяйтесь!
