Григорий Гриценко
Российский государственный бюджет на 2014 год верстается в очень непростых условиях. После завершения периода восстановительного роста российская экономика начинает притормаживать, поэтому прежнего роста доходов и, соответственно, налоговых поступлений, от нее ждать уже не придется. Конечно, незначительное увеличение налоговых поступлений или даже их стагнацию можно еще кое-как перенести, особенно, если стагнация будет происходить на достигнутом уровне. Однако для тех конкретных условий, в которые был поставлен российский бюджет, стабилизация налоговых поступлений, пусть и на имеющемся уровне - вещь совершенно недопустимая.
А условия эти таковы. Во-первых, существует ряд программ, выполнение которых жестко предписано президентскими указами и общим направлением внутренней и внешней политики страны. Это хорошо известные «майские указы» 2012 г. и не менее известная программа вооружений.
Во-вторых, в условиях хозяйственной депрессии на государственный бюджет возлагается задача поддержания достигнутого уровня производства, так как значительная часть предприятий реального сектора может полноценно функционировать только за счет государственной помощи. Поэтому бюджет должен постоянно выделять необходимые для этого средства, иначе стагнация в реальном секторе превратится в падение производства, сопровождаемое массовой безработицей.
В-третьих, хотя экономическая депрессия стала свершивщимся фактом, это вовсе не отменяет увеличения расходов на развитие инфраструктуры, так как считается, что во многом из-за ее плохой пропускной способности российское хозяйство не может развиваться дальше. Поэтому в будущем, после окончания строительства дорог, портов и аэродромов, депрессивное состояние экономики должно как будто бы исчезнуть само по себе, а расходы на ее создание помогут поддержать выпуск и занятость в настоящем.
И, в-четвертых, монетарные власти сами поставили себя в достаточно жесткие рамки, заявив, что бюджет должен сводиться без дефицита (чтобы дожать инфляцию), и поэтому прибегать к расщирению заимствований для финансирования избыточных расходов (если они появятся) они не собираются. Более того, даже если в бюджете появятся дополнительные доходы (при условии, что цена нефти на мировом рынке будет постоянно превышать цену отсечения, установленную бюджетным правилом), их тратить нельзя, а надо обязательно отправлять в Резервный фонд. Отправлять до тех пор, пока размер этого фонда не дойдет до планируемых 7% от ВВП.
Правда, если дефицит все же появится, формально есть возможности профинансировать его без увеличения государственного долга. Например, можно продать государственные активы или использовать средства бюджетного резерва. Но и здесь имеются трудности, обойти которые очень не просто. Активы можно продать за хорошую цену только при хорошей конъюнктуре на рынке капиталов, но вот сейчас конъюнктура плохая, поэтому необходимых сумм можно будет и не набрать. А бюджетный резерв не такой уж большой, чтобы за его счет покрыть все расходы, необходимые для поддержания экономики на достигнутом уровне.
Итак, российские монетарные власти оказались в патовой ситуации. Положение в экономике складывается таким образом, что без избыточных государственных расходов и, соответственно, достаточно большого дефицита бюджета поддерживать ее на плаву практически невозможно. Но избыточные расходы и большой дефицит, который нельзя покрыть без увеличения государственного долга, провоцируют инфляцию, что очень опасно, поэтому расходов и дефицита надо избегать всеми возможными способами.
Возникла проблема, и чтобы ее хоть как-то обойти, органы монетарного регулирования начали демонстрировать чудеса финансовой эквилибристики.
Первым таким чудом можно считать предложение министра финансов Антона Силуанова, высказанное еще в начале года, что вместо авансов из бюджета при получении гособоронзаказа предприятиям ОПК надо брать кредиты в коммерческих банках под будущий платеж под оборонзаказ. Естественно, под рыночный процент.
И здесь сразу же возникает вопрос: кто покроет процентные платежи при погашении кредита? Сам бюджет или они будут отнесены на прибыль предприятия? Если процентные платежи будут покрываться за счет бюджета, то никакого смысла в этой рокировке нет – бюджет только увеличивает свои расходы на величину банковских процентов. А если процентные платежи будут относиться на прибыль оборонных предприятий, то это сильный удар по их финансам, так как прибыль, которую они получают, минимальна, и на обслуживание процентных платежей ее не хватит.
В подобной ситуации естественно предположить, что если бюджет не может выплачивать предприятиям ОПК авансы из своих текущих доходов (то есть у него операционный дефицит), то для получения требуемых ресурсов можно было бы увеличить размещение облигаций государственных займов на фондовом рынке. Бюджет получит суммы для финансирования оборонзаказа по гораздо более низкой процентной ставке, чем предприятия ОПК, и им не придется прибегать к дорогостоящему банковскому кредитованию.
Но подобных действий по известной причине не планируется, и тогда получается, что, вынуждая предприятия ОПК брать кредиты в коммерческих банках, вместо того, чтобы выделять им авансы из бюджета, Министерство финансов перекладывает задачу финансирования возможного дефицита государственного бюджета с себя на предприятия – получателей гособоронзаказа.
Вторым чудом можно считать июньское предложение того же г-на Силуанова девальвировать рубль, изменив схему покупки валюты в Резервный фонд и Фонд национального благосостояния. Вместо того, чтобы, как и раньше, покупать валюту в эти фонды у Центрального банка (эта схема дает дефляционный эффект), г-н министр заявил, что Минфин будет покупать валюту на открытом рынке (а эта схема дает инфляционный эффект). В результате подобного заявления курс рубля тут же снизился, что вызвало определенную панику на валютном рынке.
Хорошо понятно горячее желание министра финансов получить немедленный финансовый результат, так как после девальвации сразу же увеличится рублевая прибыль всех экспортеров и, соответственно, поступления налога на прибыль в государственный бюджет. Однако он должен понимать, что при высокой нервозности российских хозяйственных агентов такого рода заявления могут и разрушить валютный рынок, и нанести серьезный ущерб банковской системе, после чего краткосрочная прибыль превратится в долгосрочные убытки. Очень хорошо, что заявления министра оказались только словесными интервенциями, и большого вреда не принесли.
Но даже если бы слова министра финансов стали делами, девальвация рубля означала бы только увеличение налоговой нагрузки на потребителей импортных товаров и услуг, так как им пришлось бы платить большее количество рублей за те же самые товароы и услуги иностранного происхождения. То есть, как и в случае с предприятиями ОПК, Минфин хотел провести финансирование возможного дефицита бюджета за счет скрытого изъятия доходов хозяйственных агентов.
И, наконец, третье и, как мы понимаем, не последнее, финансовое чудо – это манипуляции со страховыми взносами в пенсионные фонды. Предполагая, что в 2014 году федеральный бюджет ждет дефицит, который может перекинуться и на бюджет Пенсионного фонда России (так как он получает из федерального бюджета более 1 трлн. руб. в год в виде трансферта), Правительство решило уменьшить потребность Пенсионного фонда в этих средствах. Для этого оно предложило следующую схему. Во-первых, под предлогом проверки и реструктуризации негосударственных пенсионных фондов (НПФ) прекратить зачислять накопительную часть страховых пенсионных взносов в эти фонды, и направлять их в распоряжение Внешэкономбанка (ВЭБ), который управляет пенсионными накоплениями т.н. молчунов. Таким образом, вся накопительная часть страховых пенсионных взносов окажется в распоряжении государства.
Разумеется, перенаправление накопительной части от НПФ к ВЭБу будет существовать «временно», на период проверки НПФ. И, как только проверку закончат (на это отводится 2 года), прежний порядок перечисления накопительных взносов будет восстановлен. Но в течение этих двух лет государство будет получать в свое распоряжение накопительные взносы не только тех граждан, кто ведет накопительные счета в ВЭБе, но и тех, кто уже перевел их в НПФ.
А последних накопилось уже прилично. Так, по итогам 2012 года свои счета из ПФР в НПФ перевело более 4 млн. чел., в результате чего в ПФР осталось 56 млн. чел., а число участников НПФ увеличилось до 20 млн. чел. Поскольку 2013 год еще не закончился, то итоги «переходной кампании» подводить пока рано, но можно предположить, что количество переходов будет ничуть не меньше, чем в 2012 году, а судя по промежуточным данным – гораздо больше.
Рост количества переходов во многом вызван тем обстоятельством, что ставка накопительного пенсионного взноса для «молчунов» снижается с 6% до 2%. Это снижение стимулировало многих будущих пенсионеров на перевод своих накопительных счетов в НПФ, для которых 6%-ая ставка сохраняется; но вот теперь стало ясно, что они несколько поторопились.
Во-вторых (и это самое главное), накопительные взносы в течение этих двух лет не будут поступать на накопительные счета, а будут присоединяться к страховой части будущей пенсии. Для самих будущих пенсионеров, в принципе, серьезных финансовых последствий эта мера не влечет. Их пенсионные взносы не пропадают, а только перенаправляются из одной части пенсионных накоплений в другую. Поэтому в будущем, когда они достигнут пенсионного возраста и начнут получать пенсию, ее общий размер поменяется не очень сильно, вот только накопительная часть будет чуть-чуть меньше, а страховая часть – чуть-чуть больше, чем это предполагалось изначально.
Единственным ущербом для владельцев накопительных счетов может быть то обстоятельство, что на эти перераспределенные взносы в течение двух лет не будет начисляться инвестиционный доход. Но его сумма все равно будет не очень большой, поэтому потеря станет не очень заметной; кроме того, государственный бюджет, может быть, со временем, сможет его компенсировать.
Таким образом, если для будущих получателей пенсии этот финансовый маневр больших последствий не имеет, то для государственного бюджета его значение очень велико. Дело в том, что если накопительные взносы зачисляются на накопительный счет в пенсионном фонде, то фонд обязан эти взносы проинвестировать, то есть вложить их в ценные бумаги, приносящие доход. И сделать это надо как можно быстрее, так как каждый день пребывания пенсионных взносов в виде денежных средств, а не в виде ценных бумаг, означает для инвестора (т.е. владельца накопительного счета) потерю дохода.
То есть средства пенсионных взносов, грубо говоря, должны быть сразу же потрачены на приобретение приносящих доход активов. Но если пенсионные взносы, как это предполагается, в течение двух лет на накопительные счета поступать не будут, а будут учитываться в страховой части, то это означает, что Пенсионный фонд России не обязан их инвестировать. А если он не обязан инвестировать, то государство (в лице ПФР) получает свободу рук в их использовании.
Понятно, что эта свобода крайне ограниченная, и средства пенсионных накоплений будут использованы хоть и не по прямому, но зато по крайне близкому к нему назначению – для выплаты пенсий гражданам России, которые уже перешли в пенсионный возраст. Таким образом, потребность в финансовой поддержке от федерального бюджета сократится и, если в ходе своего исполнения он все же будет сводиться с дефицитом, на выплате же пенсий это никак отразиться не должно.
Размер этого сокращения хорошо известен – в 2012 году страховые взносы на накопительную часть трудовой пенсии составили 440 млрд. руб. То есть это почти половина трансферта, который ПФР получает из федерального бюджета. Естественно, что этих средств должно хватить на покрытие любых дыр и в пенсионном, и в федеральном бюджете.
Таковы основные финансовые чудеса, которые демонстрируют ошеломленной публике органы монетарного регулирования при подготовке к принятию федерального бюджета на 2014 год. И, как можно догадаться, эти чудеса не последние, потому что принятый бюджет еще надо как-то исполнять.
