Журналист Максим Соколов — о том, к чему приводит запрет курения в аэропортах
Как раз в разгар скорбных обсуждений о том, как нам реорганизовать воздушный флот, из этой сферы пришли известия также и радостного характера. То есть менее важные вопросы, как-то: в идеально ли хорошем состоянии находится парк воздушных судов и если нет, то как поправить дело, хорошо ли поставлена подготовка летного состава и все ли пилоты достаточно опытны, чтобы справиться с нештатной ситуацией, правильно ли организована работа отрасли вообще, ведь в воздухе летать — это не чай пить и не дрова рубить, тут несколько другая ответственность и цена ошибки, — на эти вопросы по-прежнему нет ответа, ибо дело сложное, да и вообще все под Богом ходим.
Вместе с тем нельзя не отметить, что Министерство транспорта четко и оперативно реагирует на депутатские запросы, касающиеся организации воздушного сообщения. Несколько дней назад группа депутатов Думы во главе с членом комитета по физический культуре и спорту Д.Ю. Носовым (ЛДПР) отправила запрос в министерство с указанием на то, что в московском аэропорту Шереметьево в терминалах D и E по-прежнему существуют курилки в международной (то есть за пассконтролем) зоне. Министерство отреагировало, и курилки закрыли.
Притом что шереметьевское попустительство не вызывало никаких нареканий даже у людей, не любящих курения и табачного дыма, поскольку было организовано идеальное разделение публики на некурящих и курящих. Курящие отравлялись дымом в закрытом курительном помещении, а некурящие наслаждались чистым воздухом в прочих помещениях. И волки были сыты, и овцы были целы — формула, которую обыкновенно ищут во всякой конфликтной ситуации. Такой порядок устраивал как курящих, так и некурящих — по крайней мере тех из них, кто видел целью обережение себя, детей и больных от вредного табачного дыма. Разумеется, те, которые видели цель закона в том, чтобы сделать курильщикам как можно досаднее и неприятнее, могли быть недовольными, но нельзя же удовлетворить всех. Тем более что последовательные досадчики — по принципу твердого борца с безнравственностью «А под одеждой они все-таки голые» — могут не ограничиваться закрытием курилок, а пойти далее. Например, запретить курение в радиусе километра от аэропорта. Когда истинная цель — сделать так, чтобы курящим жизнь медом не показалась, странно сдерживать себя в начинаниях, мы же не оппортунисты какие-нибудь беспринципные.
Бдительное догляданье за тем, чтобы руководство на местах никоим образом не смело подправлять верховные размашистые указания в видах их большего приближения к здравому смыслу, особенно примечательно тем, что шереметьевское начальство всего лишь последовало опыту континентальной Европы. Раньше нас вступившие на путь запретов на курение табака Германия, Франция, Италия раньше и осознали, что — по крайней мере в области аэропортовского устройства — не всё так просто, и начали делать задний ход, оборудуя курилки в прежде идеально свободных от табачного дыма международных зонах. Шереметьевское начальство, оглядываясь на них, сочло разумным не ломать уже существующие.
У заднего хода было несколько резонов. Во-первых, тотальный запрет приводит к тому, что вода дырочку найдет, особенно в санузлах и других местах, для того не предназначенных. Проще локализовать злонравие, чем искать, где оно вылезет. Во-вторых, большой аэропорт — это еще и пересадочный узел, и для курящего транзитного пассажира, выбирающего между идеально нравственным портом пересадки и отчасти безнравственным портом, выбор очевиден. А конкуренция за место большого аэрохаба идет довольно жесткая. В-третьих, курительную комнату посещают не только пассажиры, для которых ее отсутствие пусть большое, но все же кратковременное неудобство. Кроме них, есть и аэропортовская обслуга, причем довольно многочисленная. Работа у нее не сказать чтобы очень высокооплачиваемая и не сказать чтобы медом намазанная, и создавать еще и постоянные неудобства для обслуги — какому работодателю это нужно? Разве что купцу-самодуру, но такие не часто встречаются среди аэропортовских управляющих.
Именно поэтому в парижском Шарле де Голле, в Мюнхен-флюгхафене, в римском Леонардо да Винчи etc. газенвагены тихой сапой были возрождены. Впрочем, учиться на чужих ошибках — это не наш метод, мы всегда предпочитаем пройти весь цикл самолично.
