Александр Снегирёв о любимой дворняге и судьбе родины
Несколько последних дней я отмечал. То друга старого встречу, то юбилей. Выпал из жизни, короче. А сегодня просыпаюсь и вижу – дискуссия. Друзья и приятели национализм обсуждают. Типа, когда русским, наконец, разрешат вести себя, как украинцы, крымские татары или, например, эстонцы. Я хотел таблетку от головы выпить, а потом высказаться, но лучше уж сначала выскажусь, а потом таблетку.
Недавно я подобрал на улице щенка. Пожалел дворнягу. Хорошая, ласковая, добрая, только лает на всех: и на собак, и на людей и, особенно, на азиатских гостей столицы. Почему? От страха. Натерпелась бедняга. Уверенные псы, особенно те, кто побольше, ходят, не дёргаются, не тявкают попусту, а моськи доказывают, привлекают внимание, да просто, чтоб на них не наступили, не забыли про них, в конце концов.
Большие нации, как и большие собаки, отличаются величием и благородством. Под «большими» я подразумеваю не размер, а уровень, статус. Впрочем, как ни крути, но величие часто зависит от размера. Великим нациям свойственна уверенность и умение не замечать обид, не видеть мелкие склоки и козни. Великие нации не участвуют в пустяковых разборках, как какой-нибудь князь не вникает в ссору между кучером и прачкой. Великие нации, как и великие люди, умеют прощать и забывать обиды. В России, не по ярлыку, а по сути, проживает великая нация, соответствующая вышеприведённым признакам. Уж не знаю хорошо ли быть великим или нет, но раз так уж вышло, то зачем тормошить великую нацию и заставлять вести себя неподобающе.
Возможно, однажды моя дворняга и прочие моськи вырастут и станут вальяжно вышагивать по бульвару не гавкая зазря. Возможно, однажды мы все обретём гордость, впутаемся в кухонные свары и начнём доказывать, что мы крутые, бороться за национальную идентичность, под стать репрессированным народам. Не знаю, когда это случится, но то будет день, когда мы перестанем быть великой нацией. А таблетка мне уже не нужна. Само прошло.
