Почему термин «Великая российская революция» правильный и зачем власти праздник 4 ноября
Роман Попков
В новой концепции истории Февраль и Октябрь 1917-го обозначены как Великая российская революция. Это вполне справедливо. Несправедливо то, что один из главных национальных праздников у нас связан не с революцией, а с военным эпизодом эпохи феодализма
В опубликованном на днях окончательном варианте концепции нового учебно-методического комплекса по отечественной истории, который должен послужить базой для единого школьного учебника, события и Февраля, и Октября 1917 года охарактеризованы как «Великая российская революция». Таким образом, вероятнее всего, в учебниках не будет привычных для людей с советским образованием словосочетаний «Февральская революция» и «Октябрьская революция». И те из советских людей, которые все еще испытывают благоговение перед советскими же тотемами, возмущены. Как же это так, молодежь хотят лишить знаний о Великом Октябре!
Не сбивает градус возмущения даже то, что события Октября 1917 года названы все же не просто «октябрьским переворотом», как в большинстве учебников. издававшихся с 90-х, а «началом советского эксперимента», «важнейшим событием мировой истории XX века».
Меня тяжело заподозрить в лоялистской предвзятости при оценке различных инициируемых современным государством и его обслугой новшеств. И в данной учебно-методической концепции есть масса положений, не вызывающих ничего, кроме тоски. Чего стоят умалчивание скандинавского происхождения Рюрика («низкопоклонство перед Западом») или попытка избежать использования понятия «татаро-монгольское иго» — ведь в современных правовых реалиях трактовка событий XIII—XV веков именно в такой формулировке является чуть ли не разжиганием межнациональной розни.
Но все же введение термина «Великая российская революция» мне представляется вполне разумным.
Ведь действительно революционный процесс в России был фактически непрерывен с Февраля по Октябрь 1917-го. В свое время советские историки, находящиеся в рамках марксистского мировосприятия и обслуживая пропагандистский аппарат коммунистического режима, не могли не разделять февральское буржуазно-демократическое восстание, поддержанное депутатами Думы, армейскими генералами, и осеннюю «пролетарскую революцию». Но мы-то, слава богу, свободны от догматических верований. Мы знаем, что настоящая революция, меняющая судьбу и все национальное бытие огромной страны, меняющая даже судьбу мира, — это не события одного дня или одной ночи, не история вооруженного захвата одного правительственного здания.
Подлинная революция — огромный, сложный исторический процесс. У французов их Великая революция началась формально со взятия Бастилии, а по поводу даты ее окончания в профессиональных сообществах длятся дискуссии. Одни считают, что революция закончилась Термидорианским переворотом в 1794 году, другие видят финальную точку в падении Директории и установлении власти Консулов в 1799-м. Но в любом случае никто не провозглашает события 1789 года (падение Бастилии, Национальное собрание, ограничение монархии) «первой революцией», взятие штурмом королевского дворца в 1792 году и упразднение монархии — «второй революцией», установление якобинской диктатуры в 1793 году — «третьей», или «якобинской революцией». Это все одна история, одна эпопея, противоречивая, драматичная, разыгранная с подлинно античным, римским размахом. История крушения старой монархии, зарождения и возвышения Республики (именно так, с большой буквы) и поэтапного преобразования Республики в монархию нового типа — Империю.
Великая и мрачная русская история ничуть не проще истории французов — на нашей исторической арене разыгралась все та же тысячелетняя римская драма. Падение истлевшей власти царя. Республиканские страсти: Временное правительство, большевистская диктатура, генеральские мятежи и Гражданская война, относительная внутрипартийная демократия 20-х… И, наконец, неумолимая поступь сталинской империи, окончательно задушившей Республику, достигшей небывалого внешнеполитического могущества и поставившей очередные рекорды кровопролития. Отличие от Рима в том, что там Республика продержалась почти 500 лет, тогда как во Франции и в России жизнь первых республик была коротка.
Русская революция началась в 1917 году с зимних стачек в Петрограде, едва не переросла во всемирную революцию в 1919—1920 годах и вполне продолжалась в 20-е в раннем СССР. Пробуждение колоссальных творческих энергий, торжество конструктивизма в архитектуре, футуризм, чеканный ритм поэзии Маяковского, новое плакатное искусство, социальные и экономические эксперименты вплоть до попыток искоренить мещанскую лжемораль — чего стоят только общество «Долой стыд» и передовая для тех лет «Концепция новой женщины» авторства Александры Коллонтай. Тогдашней Европе такое и не снилось. Советский Союз в те времена был действительно самой передовой страной.
Потом возвысился Сталин-Джугашвили со своими специфическими представлениями об этике, эстетике и всем остальном. Школьникам опять дали ремни и фуражки, в архитектуре возобладал ампир, в экономике и политике — тоталитаризм, в сфере половых и семейных отношений вновь начало пропагандироваться ханжество, а Иван Грозный был объявлен великой исторической фигурой. Удивляюсь, как в школах сталинского СССР не возродили преподавание Закона Божьего наряду с марксистско-ленинской теорией. Но даже и без Закона Божьего революция при Сталине закончилась. Именно при зрелом Сталине, а не в 1921—1922 годах, как пытаются представить авторы нынешней методической концепции.
Но все же насчет объединения Великого Февраля и Великого Октября авторы концепции правы. Впрочем, подозреваю, что, затевая этот методологический маневр, они руководствовались какими-то своими (точнее, прописанными начальством) соображениями — в лучшем случае глупыми, в худшем — подлыми.
И, завершая тему Великой российской революции, не могу не упомянуть о ноябрьских праздниках. Отменив в качестве общенационального праздника годовщину взятия власти большевиками, нынешнее российское руководство, как известно, нашарило неподалеку в календаре другой подходящий день — 4 ноября. Эта дата из Смутного времени, которая вызывает больше вопросов и скепсиса, чем желания слиться в патриотическом порыве. Но Путин не был бы Путиным, если бы заменил день празднования большевистского переворота каким-то днем из хронологии антимонархического Февраля 1917 года. В сегодняшнем русском политическом календаре в отличие от методических концепций Великих революций нет.
