Думская непроходимость. Вадим Беляков
Думская непроходимость. Данила Бедяев
Думская непроходимость. Наталья Ковалева
Думская непроходимость. Михаил Крайнов
Думская непроходимость. Евгений Максимов
Алексей Масленкин, кандидат в депутаты Ивановской областной думы по 5 избирательному округу от партии КПРФ
Для чего вам надо было стать депутатом Ивановской областной думы?
Вообще я, наверное, должен сначала ответить на вопрос, для чего мне нужно было пойти на эти выборы. Мне был интересен сам процесс выдвижения одномандатников – как это делается, как там побеждают. У меня были, скажем так, определенные иллюзии и определенные сомнения. Сомнения оправдались все, иллюзия не реализовалась ни одна. И это мне более интересно, чем даже попадание в думу, потому что политика – это искусство возможного.
Это ваш первый опыт работы на одномандатном округе?
Нет, не первый. Но тот опыт, который был на выборах в городскую думу, я не считаю, потому что я тогда провел две встречи, а в этот раз – более ста. Не говоря уж о том, что там не было борьбы как таковой – я не знал, как это делается, и со мной никто не боролся.
Вот это, наверное, самое важное?
Да.
А почему, на ваш взгляд, вы проиграли эти выборы?
Ну, во-первых, я не считаю, что я их проиграл. В том смысле, что приобретенный опыт – более полезная вещь, чем выигрыш. Проиграл я – если не брать в расчет, что «Единая Россия» тотально утрамбовала все участки, в том числе и мой, если не обращать внимания на механизмы и технологии, которые применялись на этих выборах – проиграл я объективно, хоть и не сильно. Надо признать: Николай Корчагин работал на округе долгое время, я это видел. И хоть эта работа не совсем депутатская (класть асфальт, ставить горки и т. д. – это задача администрации), но тем не менее Николай Корчагин умело воспользовался этим ресурсом. Можно ли считать это административным ресурсом? Конечно, можно. С другой стороны, это тот ресурс, которым обладает действующий депутат, и объективно тягаться с ним было очень тяжело. Еще и поэтому мне было интересно на выборах.
По вашему округу шел еще один действующий депутат – справедливоросс Павел Попов.
Дело в том, что, в отличие от Корчагина, Попов непосредственно на округе не работал, поэтому было очевидно, что шансов у него очень мало. Ну, не говоря уж о том, что эти выборы сделало меньшинство, причем меньшинство, как раз очень падкое на асфальты, дорожки и т. д. Голосовали в основном люди среднего и старшего возраста, а они чаще всего голосуют за действующую власть, за так называемую стабильность.
А поддержку своей партии вы сильно ощущали?
Слово «сильно» здесь не подходит. Поддержку партии ощущал… Ну, по крайней мере, у нас в достаточном объеме были материалы для распространения. Я понимал: основное, что может сделать кандидат – это пройти округ ногами. А в этом смысле особенной поддержки партии и не нужно.
Если говорить о партии, как вы оцениваете результат, который принесло КПРФ участие в организации акций #СтопКланФероян?
То, что КПРФ приняла активное участие и поддержала этот изначально стихийный процесс, – хорошо. Мы до сих пор не в курсе, кто создал группу «ВКонтакте» «Беспредел Фероянов». Я знаю модераторов этой группы, которые потом стали членами гражданского комитета, но координация была во многом стихийная и то, что партия поддержала эту гражданскую активность – это правильно. Но, на мой взгляд, были серьезные огрехи и в плане выстраивания этой кампании против беспредела, и в плане конечного результата. Но, поскольку времени не было, то и соображать особенно было некогда.
А почему в этой акции застрельщиками были Максимов с Автонеевым, а не Владимир Кленов – лидер отделения?
У Андрея Автонеева есть большой плюс – он умеет хвататься за информационные поводы. Может быть, потом он их не очень умело использует, но хвататься умеет – и я в нем это всегда ценил. Владимир Витальевич был занят выборной кампанией очень плотно, потому что на нем висели все финансовые дела, организационные, правовые, и он не уловил, видимо, этот момент. И к тому же Кленов, в силу своего положения, находится в тисках между действующей властью, нашим партийным руководством и жителями города, и ему это просто сложнее было бы сделать.
Если вернуться к Максимову и Автонееву, это Кленов предоставил им полную свободу действий, которая привела к такому печальному финалу, или они сами ее взяли и под конец кампании уже действовали неподконтрольно?
Под конец кампании, конечно, у них была очень высокая степень самостоятельности.
То есть они не согласовывали свои действия с руководящим составом?
Во многом да. То есть во многом их действия были самостоятельными, и на взгляд некоторых умеренных, скажем так, участников процесса, не совсем разумными.
А то, что они вышли сейчас из КПРФ – это продолжение первой волны выходов, когда по идеологическим причинам партию покинули Плотников и Богатырев, или же их уход имеет другую причину?
Я уверен, что другую. Но они пусть сами объясняют, почему это сделали. Они уже беспартийные оба. Думаю, здесь сказался еще психоэмоциональный фактор – Андрей и Евгений находились в колоссальном напряжении, потому что стали объектом нападок (по той простой причине, что вели себя агрессивно и напористо). Ну и, соответственно, получили большее сопротивление.
А вот они в Твиттере пишут, что выходят из партии из-за того, что Кленов не может отстаивать ни интересы регионального отделения в целом, ни интересы отдельных членов партии. Как вы это прокомментируете?
Я скажу, что не все в их словах неправда. Что определенно им есть, на что обидеться – как я понимаю ситуацию. Другое дело, что, как и в случае с первой волной выходов, партия – это не Кленов. Им очень удобно объяснять свой выход действиями Кленова. Впрочем, на мой взгляд, Владимир Витальевич совершил целый ряд ошибок, которые привели к очень серьезным проблемам – не только для него лично, но и для партийной организации в целом.
Сейчас все проигравшие в один голос говорят о небывалом административном давлении. Вы его ощущали?
Смотря что считать административным давлением. Было и психологическое давление (как с Автонеевым и Максимовым), и даже в каком-то смысле физическое. На встречах меня хотели вывести из себя специально обученные, скажем так, товарищи. Мне мешали работать как действующему депутату.
У меня ведь парадоксально получилось: когда я встречался с жителями, мне не хотелось просто так им что-то обещать, и я сразу отметал все, чего не могу сделать и обещал только то, что мог как действующий депутат гордумы. Делал запросы в администрацию города, и, пока чиновники не просекли ситуацию и не поняли, что помогают мне на выборах, они выезжали на места и делали то, что я просил. Уж не знаю, сами сообразили или кто-то намекнул, но от меня стали отделываться отписками или просто отказывали. Конечно, это административное давление во всех смыслах. Надеюсь, после выборов все изменится, потому что у меня осталось довольно много запросов от жителей, которые я сейчас обрабатываю, а затем отправлю в администрацию...
Было ли давление со стороны силовиков? Я не ощущал, скажу честно. Лично мне очень тяжело дался митинг на Кокуе. Вот перед ним мне звонили из правоохранительных органов, отговаривали… Потом, когда случилась провокация, я понял, почему звонили…
Провокация?
На самом митинге. Я тогда понял, что вмешательство силовиков было не случайным.
Уж если про митинг речь зашла, спрошу. Автонеев рассказал своим собратьям по партии, откуда взялось письмо Мамо Ферояна, подтвердил его подлинность?
Прямо и четко он ничего не смог объяснить. В личной беседе он мне сказал, что действительно считает, что Мамо раскаивается, что с ним связывались его родственники, которые передали письмо. На мой вопрос, взял ли он денег, в глаза сказал «нет».
Какой опыт вы приобрели на этой кампании?
Колоссальный – опыт общения с людьми. Я понял, что пока каждый человек не поймет, зачем нужно участвовать в выборах и за что голосовать, ничего не изменится. У власти остаются те же люди просто потому, что люди голосуют за власть. Так во всем мире, конечно, но мы-то оппозиция. И в каком-то смысле мы должны являться революционерами. Я ожидал от людей более сознательного, что ли, отношения к выборам. Для меня это было открытием, что человек даже не то чтобы голосует за власть – большинству вообще все равно. А очень малому количеству (может, одной пятой) просто интересно, чем все закончится. Это было для меня, наверное, самым важным открытием. Важным был и технологический опыт – как это делается. Думаю, что если бы я шел бы на эти выборы, имея тот опыт, который есть у меня сейчас, даже при тех технологиях, которые применялись против меня, я показал бы более высокий результат.
В следующих выборах вы будете принимать участие?
Да. Я не настолько очаровывался людьми, чтобы разочароваться в них так сразу. То, что произошло, меня даже как-то подстегивает к более активным действиям.
