Дмитрий Лекух
…Мне уже как-то доводилось об этом писать: мы даже пока ещё не представляем весь ужас и бедлам «русской приватизации 90-х» и даже не очень хорошо понимаем, насколько далеко зашёл этот процесс за пределы сферы, так сказать, строго экономической. И, соответственно, как долго и трудно нам придётся устранять последствия этого занимательного лохотрона.
Проблема тут вот в чём: приватизация была всеми участниками процесса, к сожалению, понята фактически одинаково — как «экспроприация». Как «грабь награбленное» в отношении госсобственности, каковой бы она ни была. Кто-то «экспроприировал» двушку в «хрущёвке», а кто-то нефтянку и металлургию. Главным тут был далеко не талант к никому ещё толком не понятному «предпринимательству», а исключительно правильное месторасположение: довольно посмотреть на «либерал-миллиардера» Михаила Дмитриевича Прохорова, считающего себя «белой костью», но так и не переросшего менталитет мелкого комсомольского приспособленца (кто в 1988 на последнем курсе финансового института вступал в члены КПСС, представляете себе?) и презирающего всех остальных исключительно на основании того, что им меньше «повезло».
Но об этом писано-переписано. Интересно в нашем случае другое: очень схожие процессы протекали в областях условно-нематериальных. Просто хотя бы потому, что «обвальная приватизация» пошла по самому наихудшему и насквозь криминальному сценарию: «кто что охраняет, тот то и имеет». И если вы считаете, что, скажем, в науке и культуре не случилось под это самое дело своих условных Прохоровых, то вы глубоко заблуждаетесь. Свой «рой медведев» налетал тогда на любую отрасль, а в гуманитарной среде этих ребят было даже чуть побольше, чем во всех остальных: я бы так даже сказал, что с некоторым избытком.
Результат, разумеется, не заставил себя ждать.
…В исторических дисциплинах, разумеется, на власть активно претендовали всеразличные «реформаторы», от безусловного Фоменко с охвостьем до условных «десталинизаторов». Но там окончательно заасфальтировать поляну не удалось: история — это всё-таки наука. И там есть довольно сплочённая и не самая низкопрофессиональная академическая среда. Не будем говорить, «хорошая» или «плохая», но лёгкой добычей эти ребята становиться отказались.
…В других научных дисциплинах своих «приватизаторов» хватало с избытком: что бы мы ни говорили сейчас о феерически неуклюжей попытке «реформирования РАН ливановским путём», — собственно, там сейчас даже не столько «реформы» нужны, на мой посторонний взгляд, сколько прокуратура и следственный комитет (и знаменитая улица Косыгина тому порукой). Но там ещё разбираться и разбираться.
…Но хуже всего вышло в культуре. Где «приватизация» не встретила никакого системного сопротивления.
Там приватизаторы не только захватили все более-менее решающие «посты». Самое страшное не в этом: кто только у нас «культуркой» не руководил, кто ею только не командовал, она ещё и не таких гельманов со швыдкими переживала. Самое страшное — это то, как старательно и умело эти ребята, при полном попустительстве государственной власти и общества, «зачищали поляну». Выжигая адским пламенем всё «нерукопожатное» и вальяжно устраиваясь на стыке культурного и медийного пространств, «отжав» под себя всё: от телеканалов до творческих премий включительно (Очень показательна и смешна тут история с премией «Большая книга», которую «пробивал» и, по сути, организовывал Дмитрий Быков, причём, — так и не утерпел, вручив первую премию всё-таки самому себе. Это было очень смешно и даже как-то неловко, в том числе и тем людям, у которых он эти самые деньги предварительно выпрашивал, знаю не понаслышке. С самого Быкова, впрочем, — всё одно как с гуся вода). И дело тут даже не в совсем уж вопиющих случаях, типа вручения Государственной премии арт-группе «Война» («московское отделение» которой очень зажигательно танцевало в Храме Христа Спасителя).
Просто взгляните на список каких-нибудь «букеровских лауреатов» и попытайтесь найти десять знакомых фамилий. Даже я, человек глубоко гуманитарный, знаю там более-менее человек семь-восемь от силы (достойных, на мой взгляд, ещё меньше, но это уже может быть элементарная «вкусовщина», так что судить не берусь). Отличает этих людей от всех остальных только одно, и это «одно» — отнюдь не наличие, допустим, таланта.
Это, ребят, — корпоративный дух.
Со своим дресс-кодом, единственно правильной идеологией, внутриклановыми разборками, старательным гашением всего реально живого и творческого (организация не терпит импровизации, простите, — глянь раздел «современная корпоративная культура» и увидишь, что быть талантливее остальных сотрудников корпорации — это просто неприлично) и прочей прелестью современного корпоративного бытия.
Я неслучайно приводил в самом начале пример Михаила Дмитриевича Прохорова. В бизнесе удачливый карьерист со средними способностями на верхних этажах управления — это всё-таки вполне нормальная история. Деньги не только любят тишину, но и не терпят излишней яркости. В общем-то, это правило. Счастливые исключения типа Стива Джобса его только подтверждают.
Но вот в культуре — это означает как раз самое страшное, что в этой самой культуре только и может быть: диктатуру посредственности. Диктатуру старательной и соблюдающей «корпоративный стиль» бездарности: просто хотя бы потому, что только в такой среде условный Гельман может считаться «талантливым галеристом», условные «пуськи» — «музыкантами», а условный гладкопишущий графоман — «премиальным» писателем.
В «некорпоративной среде» — шансов у них нет.
Поэтому — вот кому я меньше всего сейчас завидую, так это нынешнему министру культуры Мединскому. Там, на этой помойке, сейчас «национализировать» придётся далеко не только кино. Потому как никакая «национализация элит» принципиально невозможна без национализации современного культурного пространства.
