Многие помнят хрестоматийные ломоносовские слова о прирастании России Сибирью. Слова оказались пророческими.
Потому что без напряженно работающих сибирских тылов в Великую Отечественную, без сибиряков-панфиловцев под Москвой могло бы и не быть русского государства. Без пареньков в кирзовых сапогах, ехавших с Алтая, без байкальских талантов, драматургических и прозаических, вряд ли можно представить русскую литературу, русскую культуру XX века.
Напротив, Москва – столица, сердце Родины, как раньше любили говорить, последние полстолетия не Россия во всех смыслах этого слова. Плоховато в последние десятилетия с сердцем, разгоняющем по стране одну черную кровь.
Москва живет в ином измерении - за пределами русского народа, русской культуры, русского государства. Она вся истончилась, оевропеилась, попостиндустриальнела в желании не отстать от мод современной цивилизации.
Это - аксиома для тех, кто живет за пределами Центрального федерального округа.
Но из сибирского далека теперь уже и вся центральная часть России видится чем-то замершим и отпадающим не политически, а сущностно, духовно от России. Содом и Гоморра, Москва и Петербург, всосавшие все жизненные соки, а вкруг них покойницкая – умирающие города и села, застывшие предприятия, заброшенные земли, разлагающаяся культура и быт.
Иван Карамазов у Достоевского собирался ехать в Европу, говоря о дорогих покойниках там лежавших. Ныне то же думается о России европейской. Пантеон, мавзолей, музей – кладбище старых смыслов. Все исхожено и заезженно, нет порыва, нет движения, нет и для него никакого смысла.
Не несется русская тройка вскачь. Потому что незачем и некуда. Потому что не надо «вперед!», не надо в авангарде, как призывал Гоголь, а надо как все, нет, более того, надо за всеми.
Хотя казалось бы почему некуда? Почему неуместно вперед?
Вон сколько места за Уралом, есть где разгуляться для быстрой и русской езды в цивилизационной гонке народов.
Об этом чуть вспомнили в последние две недели, вновь заговорив о проблеме развития Сибири Дальнего Востока. Но, похоже, как не раз уж это было в последние годы, дело одними воспоминаниями и ограничится. Да и вспомнили опять в смысле узком, политическом, экономическом, вспомнили, как о московской кладовке с запасом на черный день, при том слишком большой и громоздкой для привыкшей к европейским миниатюрным размерам столицы.
А Сибирь – это не только политическое и экономическое, это метафизическое спасение России.
Мы много говорим о том, что все это загнивание и отпадение от основ дело последних десятилетий, плод неумелого хозяйствования, не той ориентации.
Все так, с этим трудно не согласиться.
Но за этим кризисом и обвалом различимо и другое. Видна логика и вектор развития русского лада, виден последний час Московской Руси.
Русь все время уходила на Восток, дальше от разложения, к лесу, к чистым рекам, к привольным местам, предпочитая духоте европейской истонченности, спертости европейской цивилизации дичь, приволье и ширь простора.
Была Русь Киевская, была Владимирская, есть Московская, отчего бы не быть Сибирской?
Мы живем на сломе эпох, когда Русь вновь должна прийти в движение. Мы наблюдаем конец Москвы, подобно тому как наши пращуры наблюдали конец Киева. Мы свидетели того, как кончается Третий Рим – эта великая ложь Филофея.
Глубинные и чистые потоки русской истории выносят нас из помрака западнической апокалиптики конца Третьего Рима как конца России к вечному русскому воскресению в образе новой Руси – Руси Сибирской.
Но грядущий исход из Московской Руси нужен не для того, чтоб, как писал Солоневич, просто эмигрировать, скрыться в Сибири как в скиту от Запада, а для того, чтоб обрести силу и вернуть себе, Руси, ныне на время потерянную духовно Москву, для того, чтобы встретить Запад сильными и обновленными.
