Впервые за 22 года, прошедших со времен ГКЧП, август в Москве выводит на улицы воодушевленных молодых людей. Они хотят изменить Россию, свалив власть, – не потому ли, что не помнят, как это делали их отцы 20 лет назад?
Конечно, среди адептов Навального есть и множество тех, кто лично был на баррикадах 1991-го, а уж среди тех, кто обеспечивает ему медийную и финансовую поддержку, таких и вовсе большинство. Для многих из них, кстати, то, что происходит сейчас, – это попытка взять реванш за «украденную победу 1991-го», ну да не о них речь – важнее понять, что движет теми, для кого политика началась в декабре 2011-го и без кого московские акции протеста были бы совсем малолюдными. О постсоветских столичных детях. Что у них общего с молодежью 1991-го?
Как ни странно, поиск правды и чувство справедливости. Да, в массе своей они гораздо циничней – но их ли в этом вина? Главное – они возмущены тем, что творится в стране. Ведь, как и в конце 80-х, им каждый день повторяют люди их круга и среды (в те годы в газетах и на кухнях, сейчас – в блогосфере и в институте) одну и ту же мантру: все прогнило, все пропало, кругом ложь и двуличие, обман и несправедливость. Во всем этом виновата власть – тогда КПСС, сейчас лично Путин В. В.
Коммунисты жируют со своими привилегиями, пайки персональные получают, взятки берут золотом, а мы кормим половину мира непонятно зачем, да и у себя в стране содержим Среднюю Азию. И вообще, ни к чему нам эти великодержавные амбиции – время империй давно ушло.
И народные деньги бухают на бессмысленный ВПК, на гигантские стройки, а о человеке забыли, джинсы не купишь, боевики западные не посмотришь, за границу не съездишь.
Кругом песни о любви к Родине и коммунистическая пропаганда, и про историю нам все наврали – войну выиграли, лишь завалив врага трупами, а дома Сталин убил десятки миллионов людей.
И Запад нам никакой не враг – они просто справедливо боялись нашей армии, а теперь, увидев, как мы перешли к новому мышлению, готовы с нами дружить и даже помогать нам. И деньгами, и технологиями, и опытом делиться – в том числе и о том, как нам выборы проводить. Мы же никогда в своей тысячелетней рабской истории не знали свободных выборов – вот нам и надо учиться у передовых демократий.
Вот только президент – Горбачев – слабак. Запутался в собственных шараханьях – то о свободе говорит, то о порядке, ответственность на других перекладывает, болтовней одной занимается. То ли дело Ельцин – хоть и из аппаратчиков, видно, что прямой мужик, вот как номенклатуру обличает и правду-матку рубит...
Так – или примерно так – рассуждал среднестатистический московский студент начала 90-х – ну или, по крайней мере, такими были тогда «модные», «прогрессивные» взгляды. При этом страна уже трещала по швам, национальные окраины волновались, а экономические связи внутри страны рушились, но людей в Москве, казалось, волновала лишь отмена 6-й статьи Конституции о руководящей роли КПСС (по крайней мере именно на такой митинг вышли миллион человек).
И когда 19 августа 1991 года в Москве появились танки, а диктор зачитал указ о создании ГКЧП, десятки тысяч этих самых прогрессивных молодых людей заволновались: у нас хотят отнять нашу свободу! Никто из них не придавал значения словам из обращения ГКЧП о том, что «над нашей великой Родиной нависла смертельная опасность», потому что «власть на всех уровнях потеряла доверие населения», а «политиканство вытеснило из общественной жизни заботу о судьбе Отечества и гражданина», «насаждается злобное глумление над всеми институтами государства». И о том, что «хаотичное, стихийное скольжение к рынку вызвало взрыв эгоизма: регионального, ведомственного, группового и личного».
И уж тем более слова о том, что «это результат целенаправленных действий тех, кто, грубо попирая Основной закон СССР, фактически совершает антиконституционный переворот и тянется к необузданной личной диктатуре», были восприняты не как упрек в адрес Горбачева и Ельцина, а повернуты против самих «путчистов» – мало кто тогда понимал, что они хотели спасти страну в первую очередь от подписания нового союзного договора, фактически превращавшего СССР в конфедерацию. Тогда высшая элита – весь Совет безопасности СССР (за исключением двух его участников: Примакова и Бессмертных) – восстала против погрязшего в интригах и обмане Горбачева, пытаясь остановить разрушение страны. Почти уникальная в русской истории ситуация – бояре оказались бoльшими государственниками, чем правитель...
В три дня все кончилось крахом – в первую очередь из-за того, что Горбачев и в этот, последний раз обхитрил всех, включая себя самого. Но без толп, окружавших Белый дом и Ельцина, не было бы никакой возможности выстроить контригру, поэтому молодые московские романтики оказались в нужном месте в нужное время. Только вот для кого нужное? Тогда они думали, что для них самих и для страны...
Что из их представлений о стране, какой она была в начале 90-х, выдержало проверку временем? Очень малая часть...
Оказалось, что привилегии номенклатуры – основной, кстати, конек Ельцина – были чудовищно раздуты и стали просто смешны на фоне того социального неравенства, что породили «шоковая терапия» и последующая приватизация всего и вся.
Что Лигачев никогда не брал взяток, как на то смело «намекал» с трибуны парламента следователь Гдлян, а были зато реальные цеховики и подпольные миллионеры в национальных республиках, которые вылезли на свет Божий и взяли в руки рычаги власти.
Что не было золота партии, а были лишь безумно набранные в последние пару лет правления Горбачева внешние займы.
Что любовь к Родине, даже отравленная казенной пропагандой наверху и интеллигентской русофобией внизу, все же во сто крат лучше национального позора и самоунижения, пришедшим им на смену.
Что если перевести гигантские фабрики и заводы на выпуск сковородок, то скоро не останется ни заводов, ни городов вокруг них.
И что безработица – это не миф коммунистической пропаганды, а социальные гарантии – одно из важнейших достижений советского строя. А вот выборы, многопартийность и демократия – просто удобные термины, которыми западные элиты называли те модели, что применялись в последние два века для управления и манипуляций сначала европейской, а потом и прочими цивилизациями. И шампунь в США выбирают по тем же методикам, что и президента, причем заказчики и пиарщики в обоих случаях одни и те же.
Что если Россия перестает быть великой державой, то от нее откалывают ее части со всех сторон, и вот она уже и не Россия, а обрубок, вынужденный воевать на собственной территории, чтобы остановить сепаратистскую гангрену. И что наша империя не имеет ничего общего, кроме названия, с колониальными Британской или Французской, а если уж и есть с кем схожие черты, так это с китайской Срединной империей.
И что Запад никакой не друг нам, а вечный противник и недоброжелатель, просто по самой природе вещей заинтересованный в расчленении исторической России и выкачивании из нее людских и природных ресурсов...
Много чего еще поняли те молодые студенты – довольно быстро, кстати, поняли, за пару-тройку лет. Но тогда это было уже не важно – дело было сделано, игра сыграна, и от народа, особенно после расстрела танками парламента в октябре 1993-го, уже ничего не зависело. Реальным результатом августа 1991 года был развал страны и полная смена социально-экономической формации. Ни того, ни другого не хотело подавляющее большинство людей, в том числе и среди тех самых молодых московских студентов.
А кто хотел? Те внутри страны, кто намеревался сделать карьеру и деньги на хаосе, и те за ее рубежами, кто уже столетиями считает Россию одним из главных препятствий на пути глобализации (неважно как – по Ватикану, Наполеону, Гитлеру или Бильдербергу).
После 1991 года Россия оказалась в таком обвале – и физическом, и моральном, – что вплоть до конца 90-х вероятность того, что развал страны продолжится, оставалась очень большой. Выбираться начали в новом веке – и медленно, но упрямо вернули часть стабильности внутренней и даже внешней.
Все годы своего правления Путин пытался хоть как-то сократить все расширяющуюся пропасть между верхами и низами. Он сумел переломить тенденцию второй половины 90-х, когда олигархи, получив почти неограниченное влияние на государственную власть, нацелились уже на институциональное закрепление своих позиций, но изменить настрой, атмосферу во всей элите никакому президенту в одиночку не под силу. Тут нужна опора на массы.
Иначе, меняя одних чиновников на других, власть все равно будет наливать молодое вино в старые меха. Коррупция не является отечественным пороком – это часть общего принципа функционирования государственного аппарата при капитализме. Просто при более развитом, старом капитализме она принимает более изощренные формы.
Вот, например, Штаты – там есть и вполне узаконенный лоббизм, и постоянный переход чиновников с госслужбы в бизнес и обратно. Все это способы вполне легального прикрытия обогащения чиновников за их «услуги» большому бизнесу. И это не говоря о том, что большая часть политической управленческой элиты США формируется просто по наследственному принципу – если у тебя прадедушка – банкир, дедушка – сенатор, а отец – президент, то почему бы и тебе не стать президентом, как это сделал Буш-младший? Тут и никакие деньги не нужны будут – в отличие, скажем, от вице-президента Чейни, пристроившего к работам в оккупированном Ираке компанию «Халлибертон», которой он раньше руководил.
Какое все это имеет отношение к августовской молодежи? Очень простое. Если бы сторонники Навального требовали смены социального строя, отказа от олигархически-спекулятивного капитализма или подобных радикальных мер – их можно было бы понять. А что их беспокоит?
Их беспокоит только лично Путин. Путин и выборы, Путин и Кавказ. Путин и труба, Путин и олигархи, Путин все украл и зажал, поэтому нужно его свергнуть – иначе погубит страну. Происходит ловкая подмена понятий.
В отношении выборов все просто – Путин на них победил. Это может очень не нравиться, но признать это придется тем, кто сам поднимает над головой лозунг о выборной демократии. Брать курс на свержение президента – значит в итоге разбить свой лоб о стену народного большинства. Того самого, которое, кстати, наконец-то видит, что власть озаботилась и народной нравственностью, – сам термин этот, впрочем, мало понятен молодым московским сторонникам Навального, но именно поэтому так важно наконец-то ей заняться.
Кавказ играет сейчас роль Средней Азии 1991 года – точно так же отделить и забыть. При огромной сложности межнациональных проблем, особенно в Москве, понятно, что их нужно решать четко и жестко, только не отделяя Северный Кавказ, но и стараясь не отпугнуть от России и те независимые государства, откуда прибыли мигранты. Поэтому когда Навальный говорит о введении визового режима с Закавказьем и Средней Азией, он на самом деле бьет тем самым по планам Путина по восстановлению экономического (вначале) союза с бывшими республиками СССР.
С трубой тоже несложно разобраться. Дело в том, что доходы от нефтяной и газовой трубы идут в бюджет государства – и как раз благодаря Путину, не просто удержавшему в госсобственности добывающие компании, но и существенно укрупнившему их, сумевшему вернуть государству даже часть уведенного ранее олигархами.
Понятно, что молодые августовские адепты Навального не сами придумали себе повестку дня – им так ее нарисовали и упаковали в их креативные головы. Многими из них движут лучшие чувства и благородные позывы. России нужны обновление и национализация элиты – и Путин никуда от этого не денется. Тем более что его второе пришествие в Кремль как раз и было предпринято им для совершения «страшного суда». Видя это и пытаясь остановить надвигающуюся расплату, часть элиты и пытается сегодня бороться с Путиным с помощью тарана системы Навальный. Вот и получается, что цели, которые преследуют при этом они, прямо противоположны тем, что вдохновляют активных и молодых «агитаторов за Навального». Слава Богу, на этом витке нашей истории дети августа-2013 смогут вскоре понять всю фальшь этой комбинации. Причем практически даром – для этого им не придется увидеть крах страны, как детям августа-1991.
