Дмитрий Лекух
Вся эта, стремительно уже пожухшая история с Навальным заставляет порассуждать вовсе не о нём самом (что там с ним непонятно?). А о представленном им целом типе людей — о старательных мальчиках с жадно горящими глазами, которых приходится наблюдать едва ли не во всех коридорах всех что-то из себя представляющих контор. Вне зависимости от того, околовластные это конторы или, так сказать, околобизнесовые.
Старательные мальчики.
Умные.
Голодные до всевозможных благ и готовые сожрать любого, по недоразумению вставшего на их пути. В крупных корпорациях их, как правило, недолюбливают, и не только за хищническую звероватость — для человека, сделавшего своей основной профессией «делание карьеры» и пробивание дороги «к благам», все остальные занятия на рабочем месте кажутся серыми, нудными и неинтересными. Это вообще звучит, конечно, несколько парадоксально, но с точки зрения руководителя активный карьерист — это, как правило, в первую очередь плохой работник. В том числе и потому, что если его не «вести» и не «помогать», то он скоро затоскует и, вполне возможно, довольно быстро сопьётся. А если «помогать», то ему будет всё «мало и мало», пока он не достигнет того, что управленцы называют «уровнем некомпетентности» (получив, допустим, какой-нибудь департамент), — и тогда с нормальным функционированием департамента руководителю можно будет попрощаться. Вместо него у вас будет «программа максимум: скандалы, интриги, расследования». И можете не сомневаться, я такое, будучи руководителем, сам неоднократно на своей собственной шкуре проходил.
Однажды чуть фирму к чёртовой матери не разнесло, хорошо ещё, что успели избавиться, хотя, врать не буду, это было непросто. Опытные зубры чуют таких старательных мальчиков нижним чутьём и избавляются тут же, просто на уровне рефлекса. Вот мальчики и бродят по коридорам или, как в случае того же Навального, уходят в свободное плавание — нормальное в принципе дело.
Трабл тут несколько в другом: работать они, как я уже писал, может, и умеют, но не любят. А денег — хочется. И оказаться на данном этапе карьеры не замаранными в каких-нибудь левых «серых», а то и не только «серых» схемах шанс у них есть только в том случае, если они вообще ничего не делают. То есть шансов не замараться у них нет никаких.
Психика у них работает просто. Для того, чтобы что-то такое «получить», они сначала это «что-то» должны у кого-то «отжать». А это, знаете ли, редко когда вызывает внезапный приступ энтузиазма у «отжимаемых». В этих «серых» схемах — либо ты «делишься», либо вульгарно «отжимаешь». Но вот как раз именно «делиться» карьерные мальчики органически не способны: не для того мучились и страдали, пролезая, допустим, на позицию советника губернатора (для людей понимающих эта позиция — более чем серьёзна, у иных советников иные вице-губернаторы за пивом бегают).
А то, что их, бедолаг, сдают при каждом удобном случае, тоже объяснимо. Чтобы в давным-давно отлаженных вещах под ногами не путались.
И потом эти карьерные мальчики все отчего-то очень искренне удивляются, когда к ним выезжает бригада докторов из ДЭБ МВД или из самого Следственного комитета: как, почему и, самое главное, «почему другим можно, а мне нельзя» — нормальный такой детский инфантилизм, отягощённый «венерическим заболеванием» ослабленной карьерой психики. И политические и идейные факторы тут совершенно ни при чём — важны исключительно личные связи и возможности с умением их дальнейшей конвертации. Да и «палятся» по итогу эти ребята независимо от принадлежности — что к «ЕдРу», что к оппозиции.
…Короче.
В 2004 году в одном из богатейших регионов России мне впервые предложили стать депутатом Государственной думы по «проходной» позиции в списке нашей, извините, правящей партии. Искушение было достаточно велико: я тогда как раз старался максимально расплеваться со своей прежней профессией в бизнесе — реклама и маркетинг торчали костью в горле, и я уже жёстко понимал, что если не уйду, то либо сойду с ума, либо окончательно отупею.
Но что-то тревожило.
Вот я и поехал советоваться с одним умным и старшим товарищем, что называется, «из профессии».
Ну — изложил.
— Ты ведь, вроде бы, человек пьющий? — спрашивает.
— Ну, выпиваю иногда, — соглашаюсь.
— Тогда завязывай, — кивает. — А кроме того, прекращай жечь со своими «звёздами рок-н-ролла», курить прилюдно по две пачки в день, ездить на свои фанатские «выезда». Зачищай все свои «хвосты» в бизнесе до зеркального блеска и готовься к тому, что с кем ты теперь даже только собираешься переспать — отныне интересует далеко не только одну твою жену. И, самое главное, живи с мыслью, что теперь твоё грязное бельё принадлежит отнюдь не только тебе, иначе очень быстро окажешься человеком, «похожим на прокурора». Ну, может, и не быстро, но рано или поздно — по-любому окажешься. Готов? Если готов — помогу…
…Я тогда подумал и понял, что не готов.
Нет, не только потому, что был не очень готов жертвовать привычным, достаточно свободным образом жизни. Хотя и это тоже свою роль, врать не буду, сыграло: жить, постоянно оглядываясь, — штука достаточно неприятная.
Главное — я ведь никогда и не был карьерным мальчиком.
А эти при первом же случае — рвут с горящими глазами туда, где пахнет деньгами и властью. С удивительной наивностью не заботясь о том, сколько на них всего у всех есть и какой они за собой след оставляют.
С точки зрения здравого смысла — как-то очень наивно «идти в политику», а тем более идти на жёсткое «противостояние власти», но при этом рассчитывать на то, что не натолкнешься на какое-то более-менее осознанное противодействие. Это всё равно, как выходить в ринг, заранее просчитывая эффект от «коронной двоечки», и дико обижаться, когда выясняется, что «мешок» тоже, в общем-то, собирается с тобой боксировать. И мало того, что вовсе не склонен под эту твою самую «коронку» подставляться, но ещё и самым грубым и вульгарным образом намеревается бить в ответ.
Но чего-чего, а здравого смысла у этих ребят не имеется.
