Я посетил собрание курильщиков. Не сказать, чтобы уж такое секретное, но все же похожее на собрание какого-нибудь Северного общества декабристов – как раз прошел месяц с момента начала действия антитабачного закона.
Этот месяц принес немало удивительных наблюдений.
Во-первых, ничего не изменилось. Это еще не так удивительно, но, в общем, хорошо – втайне все побаивались повторения истории с борьбой за трезвость, что приключилась в нашем Отечестве в 1985 году. Я хорошо помню подробности той борьбы – талоны на алкоголь (две бутылки водки в месяц), крайнее ожесточение милицейских людей, какие-то дурацкие доносы, все прелести самогоноварения и брагопроизводства (резиновые перчатки, надетые на трехлитровые банки с бухлом, тут же стали называть «привет Горбачеву»). В общем, тогда началось народное движение.
А тут – ровно ничего.
Ясно, что этот закон и не смог бы работать (даже в той части, что вводилась не в следующем году, а в этом). Например, как запретить курение на территории медицинских учреждений? Вот, к примеру, представим военный госпиталь. И лежит в нем Герой России без ног (это уж чтобы пример был совсем полемическо-эмоциональный). Ну, курящий Герой, разумеется. Что, гонять его за территорию? А вдруг он и вовсе к кровати прикован? Идем дальше – как быть с теми, кто лег в клинику, чтобы избавиться от гибельной привычки к табакокурению? С первой минуты пребывания там они должны быть лишены табака – один Бог знает, какие методики лечения при этом нужно пересматривать. Я уж не говорю, что надо посмотреть, как курят под дождем у подъезда Думы сами депутаты. Теперь Госдума пошла на попятную – депутаты уже думают, что штрафы за курение должны быть уменьшены, а количество мест с дымком – расширено.
Во-вторых, производители табака были как-то молчаливы. То есть, существовал образ Великого Табачного Лобби из иностранных производителей (а все крупные отечественные производители – часть иностранных компаний). И это могущественное Лобби накуривает русского человека, подобно тому, как в другой версии «не сами пьем, а жиды нас спаивают». А ныне – никакого движения: никаких тебе страшных действий, ни угроз. Не стреляют ни в честных депутатов, ни в главного санитарного врача. Только несколько меланхоличных заявлений пресс-секретарей – и все.
В-третьих, люди, которым нужно было бы разъяснять прелести нового закона курящим массам, тоже как-то немногословны. Вот поделились с народом идеей, что пачка сигарет должна стоить двести рублей, и тогда дело пойдет на лад. Но так не пойдет – сорок четыре миллиона курильщиков перейдут на сигареты наших южных соседей, названия на которых будут написаны с грамматическими ошибками. Даже не на отечественную махорку-крупку легкую Моршанской фабрики они перейдут.
При этом слова о необходимости не дымить в лицо некурящим совершенно справедливы. Но вместо того, чтобы развести курящих и некурящих, как корабли в фарватере, вся эта законодательная деятельность настроена на столкновение. А так-то что, курить надо меньше, я с этим не спорю, но как-то я слышал трагическую историю про человека, что помирал от рака. Оставалось ему месяца два. Жена его (из самых лучших побуждений, разумеется), запретила ему курить – рак легких, все такое. Ну и не давала, отнимала сигареты. Украсила, так сказать, последние дни. Оттого – нет никаких общих рецептов.
Есть еще одно обстоятельство. Любой жесткий запрет приводит к реакции общества – дело, конечно, не в падении власти, которое сразу же начали предрекать горячие головы по аналогии с распадом СССР после борьбы за трезвость. Дело в том, что реакция общества – это возникновение новой социальности.
Сухой закон в США изменил все: бутлегерство повлияло на всю культуру – от архитектуры до литературы. Но, главное, была создана новая экономика – возникли другие связи между людьми. Вообще многое переменилось, хотя я и не преувеличиваю роль самого сухого закона.
А сорок четыре миллиона курящих граждан Российской Федерации – это довольно много. В тот момент, когда они почувствуют реальные неудобства, они начнут объединяться. Не райкомы громить, а просто объединяться – вот движение за права курильщиков уже есть. Тут даже не тайные клубы, даже не катакомбная церковь курильщиков, а просто возникнет неписаный общественный договор, который порожден необдуманным запретом – и такое веселье начнется, что мама не горюй.
