Михаил Захаров
В России что ни день, то очередная новация. Вот недавно Верховный суд РФ предложил запретить посещение кафе и рестораны лицам, которые ранее совершили преступление в состоянии алкогольного опьянения. По сообщению РАПСИ, такая мера предложена в проекте постановления пленума Верховного суда, которое обсуждалось в конце прошлой недели.
Не отстали и российские законодатели, которые в этот же день обсуждали поправки в Уголовный кодекс. Согласно поправкам, которые Госдума приняла в первом чтении, суд может считать опьянение отягчающим обстоятельством в случае нарушения закона.
В принципе обе нормы вполне здравы. Если преступник в пьяной драке повредил кому-то здоровье или вовсе отнял чужую жизнь, вряд ли будет логично допускать его в место, где он может напиться и где много других людей. Ну и ответственность он, наверно, может нести более высокую, если знал, что в пьяном виде способен нанести кому-то вред, но все равно напился.
Однако помимо этой логики существует еще и правоприменение и широкий социальный контекст. Первое: правоприменение может быть очень широким. До пятой части всех преступлений совершается в состоянии алкогольного опьянения (и это только те, что попадают в официальную статистику). А в России только в колониях и тюрьмах находится единовременно несколько сотен тысяч человек. То есть речь идет о десятках и даже сотнях тысяч человек, которых предлагается вот таким образом ограничить в правах. И как, скажем, инициатива Верховного суда будет реализовано на практике? Вот это крайне трудно представить.
Как сможет опознать сотрудник какого-нибудь кафе или ресторана, что перед ним не просто посетитель, а бывший зэк, совершивший преступление в состоянии опьянения? Никак, если не придумать какие-то опознавательные знаки. Причем штампа в паспорте вряд ли будет достаточно.
И почему заведения общепита, сплошь частные, будут вообще заинтересованы не пускать к себе этих граждан? Чтобы терять прибыль? То есть контролировать соблюдение этой странной нормы должно будет государство — другие агенты очевидно в этом незаинтересованы. Средств контроля такого уровня за таким количеством людей сегодня нет ни у одного государства в мире. Надо думать, что если решение и будет принято, то исполняться оно просто не будет.
Что до правительственного законопроекта, который принимается в Госдуме, то тут, конечно, попроще применить его на практике. Однако они оба находятся в одном тренде. Государство постепенно и последовательно ограничивает в правах определенные группы граждан. Только за последние несколько лет поледовательно досталось от государства предпринимателям, рыбакам, курильщикам, геям, автомобилистам и это только самые шумные случаи. Вскоре достанется неверующим и прочим идеологически неблизким, нет особых сомнений. И в каждом случае будет иметь место законодательное, а после и «правоохранительное» вторжение в частную жизнь очередной группы граждан.
Пару лет назад на портале «Инлиберти» были опубликованы последовательно два материала. Первый из них написала Элла Панеях и назывался он «А вот теперь началось страшное». «У государства нашлись время, средства и силы в очередной раз запустить свои щупальца в жизнь частного человека намного глубже, чем средний, «приличный» обыватель, то самое «большинство», готов его пускать без сопротивления.... Государство потихоньку теснило частную жизнь: что мы пьем и курим, читаем и смотрим, какие прививки делаем, как воспитываем наших детей и проводим личное время, волновало его все больше и больше», - так описывала политику госвласти известный социолог.
Ее тезис развил журналист Дмитрий Бутрин, который не без изщества усмотрел в этом процессе едва ли не новую идеологию власти, сформулированную при Дмитрии Медведеве. Одной из черт этой идеологии Бутрин как раз и посчитал «Идеология предполагает ответственность личности перед обществом при подчиненности государства интересам личности и общественных групп и ячеек». И далее: «эта идеология предполагает необходимым активное использование инструментов социальной инженерии для более полного соответствия составляющих общество членов морально-этическим нормам, которые в основном являются нормами по происхождению христианскими». Примат общественного над частным, то есть, с высокой примесью христианства.
В общем, примерно такую и пытается проводить уже, конечно, не Медведев, а коллективный Путин третьего срока. Во имя «большинства» и от имени «большинства» проводится вся политика Кремля. При этом мало или никак не принимаются в расчет интересы «меньшинств». То обстоятельство, что число лиц, которых касается законотворчество последних лет, в валовом выражении является большинством (и даже подавляющим большинством), никак не рассматривается и не анализируется.
Государственная власть казуально «решает» ту или иную «проблему»: борется с криминалом в своих рядах (и запрещает баллотироваться на любые выборные посты людям с уголовным прошлым), наполняет бюджет для выплаты пенсий и повышения зарплат условным военным (увеличивая ЕСН, акцизы и откровенно выдаивая бизнес) и так далее.
Но вот беда: такое законодательство никак не является предметом общественного консенсуса. Потому представители тех или иных групп, чьи интересы реально задеты (многие проекты по условной «христианизации» являются просто популистскими и нет даже примерно идеи внедрять их на практике), просто игнорируют запреты. Чиновник в высоком кабинете или начальник среднего звена вполне может продолжать курить на рабочем месте, да и для более скромных сотрудников не везде, но предоставляются послабления. А поскольку начальство более-менее открыто не соблюдает нормы, то этот, как выражался бывший президент России, «правовой нигилизм» спокойно распространяется по иерархической лестнице вниз.
Для последовательного продвижения политики «множественных запретов», для контроля за соблюдением всего массива запретительного законодательства у государства нет достаточных ресурсов, нет отработанной схемы, нет адекватной репрессивной машины, перед которой стояла бы такая задача. Потому в основном вся запретительная практика пока (и стоит добавить «слава Богу») сводится по преимуществу к показательным процессам. Там же, где власти оказывается ощутимое сопротивление, она пока (и надо надеяться, что такая тактика будет использоваться и в дальнейшем) более-менее быстро сдает назад. Примерно так почти получилось у рыболовов, не без успеха пытаются выторговать себе послабления представители малого бизнеса, за курильщиков вроде бы относительно успешно борется табачное лобби и так далее.
Проблема еще и в комплексах власти. Непонятно, ощущает ли лично Владимир Путин свое безграничное величие, но надо думать, что придворные понимают, что для масштабных и последовательных «репрессий» против многочисленных меньшинств у них не хватит легитимности. Потому относительно легко власть предержащие и относятся к пустым запретам. «Ага, здесь не заработало, ну ладно. Пойдем запретим что-нибудь другое неправильное».
Накануне думской кампании 2011 года тогда еще как бы президент Медведев объявил о создании предвыборной пустышки под названием «большое правительство». После того, как неглупые люди объяснили, что «большим правительством» либератрианцы презрительно величают правительства, которые лезут в экономику и социалку сверх меры и тратят гигантские средства неэффективно, название сменили на «открытое правительство». Может и зря. Неплохой был бы сеанс саморазоблачения или, выражаясь актуально, coming out. В принципе современная власть в России в некотором смысле уже представляет из себя одно «большое правительство» - неэффективное и стремящееся залезть гражданам в кошелек и даже в постель.
