Беда в том, что экспертные мнения, тиражируемые прессой, почти неизменно оказываются ошибочными, дезориентирующими читателя
Борис Кагарлицкий
Российские журналисты твердо уверены: эксперт — это человек, у которого есть какое-либо мнение по тому или иному вопросу. Или просто человек, случайно оказавшийся у них в “списке экспертов”, независимо от того чем он занимается, и какова его специальность.
С завидной регулярностью мне приходится отбиваться от молодых людей, которые звонят мне из редакций столичных изданий и требуют комментариев — то о политических интригах в северной Корее, то о судьбе слонов в Бурунди. На мои протесты и возражения они отвечают неизменным и вполне искренним недоумением: вы же эксперт, чего вам стоит высказать мнение. А когда я заявляю, что человеку, комментирующему тонкости корейской политики надо, как минимум, знать корейский язык, мои собеседники обижаются. Они думают, будто я специально придумал такое нелепое оправдание просто потому, что по какой-то неведомой причине не хочу им помочь. А когда я напоминаю, что в Москве вообще-то есть Институт Дальнего Востока (или, например, Океанологии), они окончательно теряют дар речи.
В то время как в прессе ежедневно появляются высказывания нескольких десятков “специалистов по всем вопросам”, профессиональные исследователи, занимающиеся той или иной проблемой, как правило, остаются неизвестны и не интересны журналистам. Оно и понятно: эти люди не являются “медийными персонами”, они не “раскручены”, их имена мало известны, они, порой, не умеют говорить на публику, их единственное достоинство состоит в том, что они действительно знают предмет, о котором идет речь. Но это, с точки зрения прессы, не только не является их преимуществом, но напротив, скорее, оказывается их недостатком. Ведь легче всего тиражировать мнения, которые уже заранее соответствуют представлениям и предрассудкам обывателей, установкам власти или догмам либеральной оппозиции. Любой анализ, находящийся в противоречии с этими простыми формулами, демонстрирующий противоречивость и сложность ситуации, меняющий взгляд на вещи, оказывается неудобен и даже опасен для тех, кто пытается “формировать общественное мнение”. Повторять готовые формулы проще и комфортнее, даже если они не имеют никакого отношения к действительности.
Беда в том, что экспертные мнения, тиражируемые прессой, почти неизменно оказываются ошибочными, дезориентирующими читателя. В результате, все сколько-нибудь значимые события международной и даже отечественной жизни оказываются для массовой публики не только неожиданными, но и непонятными.
Прекрасным примером могут быть комментарии, которыми отечественные эксперты и пресса сопровождают революционные события в Турции. Так, ведущий интернет-портал опубликовал подборку аналитических материалов, из которых следовало, во-первых, что ничего серьезного не происходит, никакого политического кризиса в стране нет, а всё закончится максимум через неделю. Один аналитик доказывал, что за протестами стоит оппозиционная Народно-республиканская партия (которую в материале умудрились назвать «национальной», но это, возможно, уже результат безграмотности журналистов). Другой, напротив, опасался, что протест оседлают радикальные исламисты. Автор, видимо, был просто не в курсе, что в Стамбуле происходят выступления против исламизации. Однако столь низкий уровень информированности не помешал ему высказывать “экспертное мнение” о происходящем, а ведущему новостному порталу это мнение печатать!
Общим местом большинства российских комментариев было рассуждение о том, что почвы для серьезного недовольства нет, поскольку правящие там исламисты успешно проводят либеральные реформы. Мысль о том, что как раз успешные неолиберальные реформы, сопровождающиеся коммерциализацией образования, медицины и других сторон жизни, как раз и являются причиной массового недовольства, упорно не вмещается в российские экспертные головы.
Самым глубоким объяснением любого события оказывается та или иная версия теории заговора, опирающаяся на твердую уверенность в том, что люди самостоятельно никогда не додумаются протестовать или защищать собственные интересы, что экономика зависит исключительно от решений правительства, и что набор рыночных мер автоматически решает любые проблемы. В общем, “легкость мысли необыкновенная”, как говорил герой Гоголя.
Паранойя и догматизм дополняют невежество, формируя в обществе совершенно неадекватную картину реальности. Однако такое состояние общественного сознания неминуемо оборачивается большими неприятностями. Неадекватное восприятие мира рано или поздно оборачивается катастрофически ошибочными действиями. Тех, кто врет самим себе, жизнь жестоко наказывает.
Мнения, на которые я ссылаюсь, опубликованы здесь .
