В 1742 году, то есть 270 лет назад, «капиталистый» крестьянин Григорий Бутримов первым в селе Иванове основал полотняную мануфактуру.
Каких только эпитетов не удостаивалось село Иваново, а затем и город Иваново-Вознесенск – и «ситцевое царство», и «Русский Манчестер»... И действительно, известность селу Иваново, а затем городу Иваново-Вознесенску принесла текстильная отрасль. Как известно, еще в XVII веке крестьяне села Иванова стали заниматься различными ремеслами и торговлей, ибо малоплодородное Нечерноземье уже не могло прокормить увеличившееся население. Увидев выгоды промысловых занятий, такие семьи совсем забрасывали хлебопашество. Появились так называемые «непашенные» дворы - в документах той поры этот термин встречается довольно часто. Так, по описи 1630-1632 годов в Иванове были 123 двора, 34 стояли «в пусте», т.е. в них никто не проживал. Основным занятием (73 двора) жителей стало на тот момент изготовление и крашение льняных холстов.
О развитии ремесла и торговли в Иванове свидетельствуют донесения управляющего селом своему владельцу - князю Черкасскому. Он неоднократно упоминает о том, что ивановские крестьяне «с товаренком в Шую почасту таскаются» или «почасту в Шую с торженцем волотчатца». Не последнее место среди этого товара занимали домотканные льняные холсты. Это подтверждает документ, датируемый 1691 годом: ивановский крестьянин Трифон Григорьев жалуется, что его ограбили в селе Холуй во время ярмарки и «сняли» с него 12 рублей (сумма по тому времени немалая), вырученных за «холщевый промысел». Ну а те крестьяне, которым было неохота ехать в Шую, торговали на месте. В описи Иванова от 1667 года говорится, что на сельской площади стояли «двадцать три лавки, да семь лабазов, да семнадцать шалашей, да шесть полков».
В сочинении ключаря Рождественского собора Анания Федорова, написанном в XVIII веке, «Историческом собрании о богоспасаемом граде Суждале», о селе Иванове говорится так: «От села Кохмы в полночь (то есть к северу), расстоянием верст восемь, есть село Иваново Черкасских князей, а ныне за графом Шереметевым, село селением велико и пространно и строением богато... В том селе Иванове... у обывателей имеются фабрики полотняные, на которых штуки разные ткут, канифасы, салфетки и прочие тем подобные»
Правда, в соседней с Ивановом Кохме в царствование Петра I, еще в 1720 году, произошла первая попытка организации текстильного промысла. Некий Иван Тамес, голландец по происхождению, втершийся в доверие к монарху, вступил в состав «компании», арендовавшей казенный «полотняный завод» в Москве. Год спустя «компания» возбудила ходатайство о приписке к их мануфактуре села Кохмы с окрестными деревнями. Просуществовала она недолго, но успела сыграть свою роль в распространении соответствующих умений.
А в Иванове все шло своим чередом. Спустя шесть после Бутримова своим предприятием обзавелся и другой крестьянин Иван Грачев. Открытие Бутримовым первой мануфактуры было шагом вперед после дворовых ремесленных мастерских. Впоследствии зажиточных крестьян, которые накопили капиталы в сфере торговли и стали вкладывать их в производство, прозвали «капиталистыми». В свое время они начали скупать у односельчан вытканное ими полотно, а затем с выгодой его перепродавали. Среди крупных торговцев выделялись Дмитрий Ямановский, ездивший по коммерческим делам в Петербург, Василий Гандурин, имевший крупное торговое дело в Астрахани.
В середине XVIII века «капиталистые» крестьяне начали вкладывать нажитые на торговых операциях капиталы в промышленное производство. Располагались они на окраинах села: мануфактуры Бутримова и Грачева стояли на берегу Уводи напротив устья Талки, а полотняная фабрика Ямановского - в районе современной площади Пушкина. Они выпускали различные виды суровой льняной ткани: равендук, из которого шили паруса; фламское полотно, которое шло на военное обмундирование; коломенку, чешуйку, дрель и другие. Владельцы мануфактур заметно выделялись своим богатством среди других крестьян. По этому поводу местный предприниматель А. Ф. Полушин в 1751 году записал в памятной книжке: «И оный Григорий Бутримов по вотчине был человек не последний». В 1756 году на мануфактуре у Бутримова работали 69 ткацких станков, а у Грачева - 216.
Потом и у других «капиталистых крестьян» – Ивана Гарелина, Ивана Ямановского появились собственные производства. Свои фабрики (долгое время фабриками называли любое промышленное заведение от мануфактуры до ремесленной мастерской) на окраине села – на берегу Уводи, там, где устье Талки.
Выдающуюся роль в промышленной истории ивановской жизни тех лет сыграл Осип Степанович Соков. Он также работал на мануфактуре, к тому времени их появилось очень много. По профессии он был резчиком, изготовлял манеры для набивки тканей. Манерами называли особые печатные доски, на одной стороне которых был вырезан рисунок. Мастер опускал доску в краску, а затем прикладывал ее к расстеленной на столе ткани. Чтобы краска крепче села на ткань, он ударял по «манере» киянкой - деревянным молотком. Этот способ называли набойкой, а материю, покрашенную таким образом, - набивной. После набойки влажную от краски ткань подвешивали для просушки на вешала - жерди, укрепленные под потолком.
Известный иваново-вознесенский фабрикант, благотворитель и историк Яков Гарелин писал о Сокове: «Он был грамотным, смышленым и весьма предприимчивым человеком». Так, примерно в 1780 году он вместе со своими земляками Делюсиным, Бутримовым, Ишинским и Кулеиным отправился перенимать «передовой опыт» и нанялся на предприятие иностранного мануфактуриста Лимана в Шлиссельбурге близ Санкт-Петербурга. Это была вторая в России ситценабивная фабрика, открытая в 1763 году. Лиман организовал производство на уровне западноевропейской техники, употребляя многоцветную набивку, а главное, ему удалось производить закрепление красок таким образом, что они не смывались и не линяли от действия солнечного света и воды. И хотя хозяин хранил рецепты изготовления красок в строжайшем секрете, Соков сумел их разузнать. Вернувшись в Иваново, он купил землю на берегу Уводи и в 1787 году основал набивную мануфактуру. Сейчас в этом здании на Шереметевском проспекте, 44 расположен храм Казанской иконы Божией матери.
Помощником Сокова был красковар Петр Витов, обучавшийся ситцепечатанию в Риге. До Сокова ткани отделывались с помощью «верховых», нестойких, масляных красок, которые быстро крошились и смывались, а сама ткань не выдерживала долгого пользования. Теперь при растворении красок применялась не вода, а хлебный уксус, а после крашения ткани вываривались в мыльном растворе с добавлением отрубей – это был новый, «заварной» способ крашения. Из хлебного уксуса приготавливали различные цвета – черный, фиолетовый, красный, розовый, коричневый с различными оттенками. После выварки ткань расстилали на лугу и поливали водой из лейки или из специальных желобов. Весной ткани белили на снежном насте. Как итог, краски на соковских полотнах получались ярким, не выцветали на солнце и не линяли при стирке.
Еще одно новшество Осипа Сокова заключалось в том, что он коренным образом реформировал рисунок на тканях. Если раньше рисовали так называемые «горохи», мелкие цветки, квелые геометрические рисунки, то Соков предложил шикарные и затейливые построения – тут и роскошные вазы, и гирлянды цветов, и дамы с кавалерами, и распустившиеся розы, и хороводы цветов, и колосья, и переплетения стеблей и трав - в основном, на светлом фоне, отчего и называли эти ситцы «белоземельными». Многие рисунки он придумал сам.
Наконец, Соков первым начал использовать в производстве хлопчатобумажную материю. Будучи окрашенной, она стала именоваться ситцем, а льняные ткани вскоре отошли на второй план. Получается, фабрикант имеет самое прямое отношение к появлению бренда «ивановские ситцы».
Со временем другие владельцы мануфактур стали подражать Сокову. Так, дед Дмитрия Бурылина Диодор Бурылин приобрел светелку, где вручную набивали хлопчатобумажную ткань. Это позволило ему разбогатеть и потом выкупиться на волю.
Наследников у Осипа Степановича Сокова не было, поэтому в последние годы жизни он потерял интерес к производству. Он редко выходил из дома, проводя время за чтением газет и употреблением московского пива. После его смерти мануфактура была продана фабриканту Михаилу Ямановскому.
А вот ситцепечатной революцией, устроенной Соковым, село Иваново, Вознесенский посад, а затем город Иваново-Вознесенск воспользовались сполна. Именно в XIX веке наш город стал известен на всю Россию и за ее пределами как «ситцевое царство». «Журнал мануфактур и торговли» за 1830 год свидетельствовал: «Нет почти ни одного дома, ни одной крестьянской избы в окружных селениях, где бы не ткали миткалей, кашемиров, нанки, холстинок и проч. или не набивали ситцев, выбойки, платков, шалей». И добавляет: «Можно бы назвать сию округу Российским Манчестером».
Главным рынком сбыта тканей, производимых в Иванове, становится Московский регион. В Санкт-Петербург товары направлялись сухим путем на протяжении 53 километров от Иванова до села Сидоровского на Волге, а далее водным – по Волге, Мологе, Чагоде, Тихвинке, Ладожскому каналу и Неве. Очень активно осваивали наши земляки нижегородский рынок. На знаменитой на всю Россию ярмарке в Нижнем у них был свой мануфактурный ряд. Многие фабриканты не чурались и личных ежегодных поездок, чтобы не только проследить за продажей товара, но и пообщаться с деловым людом из разных губерний. Ивановские ситцы активно продавались и в других уголках необъятной Империи – на ярмарках в Харькове, в Ирбите, в Ростове Великом, в Холуе...
Нельзя не заметить, что Шереметевы благосклонно относились к тому, что их крестьяне вместо того, чтобы возделывать скудную почву, занялись текстильным производством. Они не только не мешали местным крепостным предпринимателям, но и поощряли их. Во многом это объяснялось тем, что мануфактуристы выплачивали помещику оброк, в десятки раз превышавший платежи рядового крестьянина. В середине позапрошлого века Бутримов выплачивал графу 217 рублей в год, Грачев - 552 рубля, в то время как годовой оброк в селе Иванове составлял в среднем 8 рублей 35 копеек с души мужского пола, а в целом по России около 5 рублей. И дело не в том, что хозяин села был более жестоким, чем другие помещики. Просто средний уровень жизни ивановских крестьян был выше, чем во многих других имениях. Недаром раньше бытовала пословица: «Богат и хваток, как ивановский мужик». Еще академик Владимир Павлович Безобразов (кстати, это он назвал Иваново «Русским Манчестером») писал, что «село Иваново издавна было на оброчном положении, как и все имения Шереметевых».
Надобно сказать, что ряд «капиталистых» мануфактуристов использовали личные связи с графом и в свою пользу. Так, Ефим Грачев в 1762 году добился понижения оброка с 3 рублей 25 копеек со станка до 2 рублей 50 копеек, а в 1770 году сумма уменьшилась еще на 50 копеек.
Текстильная отрасль в XIX веке стала главным занятием не только Иванова, но и ряда соседних населенных пунктов – Кинешмы, Плеса, Шуи и Тейкова. В Шуе первая полотняная фабрика была основана в 1755 году купцом Яковом Игумновым. Хозяевами других текстильных предприятий, работавших в Шуе, были купцы Холщевиков, Шилов, Носов, Корнилов. Первое полотняно-ткацкое заведение в Кинешме появилось в 1758 году по инициативе купца первой гильдии Ивана Таланова.
Иваново было интересным и необычным селом. Где вы еще видели в России село, в котором бы работали на полную мощь 129 ситцепечатных и ткацких фабрик, которые приносили 5 млн рублей дохода? На фабриках Витовых и Зубковых отделка ситцев осуществлялась четырех- и даже пятиколерными машинами, которые печатали ткани сразу в несколько цветов. Оборудование в российскую глубинку завозили из Англии, Германии и Франции. А на предприятии Ивана Гарелина в 1859 году заработала мощная паровая машина, изготовленная на заводе Шипова в Санкт-Петербурге. Кстати, именно братья Гарелины установили первую в нашем крае паровую машину мощностью в 12 лошадиных сил (в 1832 году), а в 1848 году на ряде предприятий были пущены «перротины» - машины, печатавшие ситцы плоскими формами…
Князь Иван Михайлович Долгорукий Владимирский, бывший губернатором в 1802-1812 годах, в своих сочинениях описал неслыханное богатство, имеющееся у ивановских фабрикантов Грачева, Ямановского, Бурылина и при этом заметил, что «в Иванове нет середины – или нищий, или богач». Средний уровень жизни ивановских крестьян действительно был выше, чем во многих других имениях. Бытовала даже такая поговорка: «Богат и хвастлив, как ивановский мужик». Из числа крепостных выходили умельцы, все время что-нибудь придумывавшие. Иван Ховрин в 1835 году изготовил большие деревянные часы и машину для набивки ситцев, Подгорков приспособил водяную мельницу на реке Уводь для проглаживания ткани между цилиндрическими валами - каландрами, А.А. Бабурин открыл новый вид дубителя из зерен кувшинки. Бывавший в Лидсе преподаватель университета А.С. Ершов, посетивший Иваново по приглашению директора местного ремесленного учебного заведения в 1849 году, написал во «Владимирских губернских ведомостях»: «Кажется, что жители села обязаны своим благосостоянием: 1) своей предприимчивости; 2) превосходной организации в управлении имений графа Шереметева; и, наконец, 3) самой природе – счастливому сочетанию благоприятных условий со стороны местности».
На рубеже XVIII и XIX веков чуть ли не в каждой избе села Иванова работали ручные ткацкие станки, стучали молотки набойщиков. Делом были заняты все - и взрослые, и дети, и старики. Население села постоянно увеличивалось за счет пришлого люда. Сотни крестьян из окрестных деревень тянулись сюда в надежде заработать деньги на оброк. В Иваново ехали и специалисты - опытные набойщики, резчики «манер», красовары из Москвы и других городов. Местные предприниматели не скупились платить большие деньги квалифицированным мастеровым. Среди крестьянских домишек в селе там и тут возвышались двух- и трехэтажные корпуса отделочных мануфактур. Берега Уводи, ручьев Кокуя, Павловского и Голявы были разделены вешками на участки-бельники, здесь же стояли заварки, где в чанах вымачивались и вываривались ткани. На площади в центре села в многочисленных лавках шла бойкая торговля съестным, крестьянской и ремесленной утварью, мануфактурой. Опись села, произведенная на рубеже XVIII и XIX веков, зафиксировала 117 торговых заведений. Хозяевами их были не только местные жители, но и крестьяне из ближайших сел и деревень - Лежнева, Середы, Кочедыкова, Говядова, Беляниц.
Ивановцы торговали тканями и далеко за пределами села. По старинному тракту – Стромынке через Юрьев-Польский везли они товар в Москву. В весеннюю и осеннюю распутицу путь до Москвы занимал 5-7 дней, летом и зимой добирались быстрее. Обозы с тканями отправлялись и на Макарьевскую ярмарку, которая шумела каждое лето на берегу Волги возле стен одноименного монастыря близ Нижнего Новгорода. По деревням возле Иванова стояли артели извозчиков, готовых за сходную цену доставить товар, куда нужно. На проезжих дорогах пошаливали разбойники, и поэтому перед дальним путешествием торговые люди обычно заказывали молебны святым угодникам, надеясь на их заступничество от дорожных напастей.
Ивановские полотна и ситцы можно было встретить и на местных ярмарках в селе Парском (ныне Родниковский район), в Холуе. На холуйских ярмарках ткани обычно покупали офени - торговцы-коробейники. На возах или в заплечных коробицах ткани из Иванова вместе с офенями расходились по всей стране, попадали и на Украину, и на Кавказ, и в далекую Сибирь.
Крепостная зависимость уже серьезно тяготила наиболее богатых из «капиталистых» крестьян. С одной стороны, они ворочали десятками и даже сотнями тысяч рублей, а с другой (несмотря на все поблажки со стороны помещика), - оставались его «одушевленной собственностью». Первым на волю выкупился Ефим Грачев. Это случилось задолго до официальной отмены крепостного права, в 1795 году.
При графе Дмитрии Николаевиче Шереметеве ивановские крестьяне стали массово «покупать» волю. Накопленное богатство позволяло ивановским крестьянам выкупаться из крепостной неволи за огромные деньги, поэтому владельцы села, графы Шереметевы, не могли этому противиться. В 1825 году выкупился Савва Шомов, в 1827-м – братья Гарелины. В течение 1827-1839 годов 34 семьи ивановских предпринимателей обрели свободу, несмотря на правление Николая I и отголоски выступления декабристов. Пожалуй, больше никто в Империи не разрешал выкупаться на волю крепостным…
И, конечно же, нельзя забывать, что настоящий прорыв в развитии текстильного производства в Иванове случился благодаря Отечественной войне 1812 года. Правильно иной раз говорят: «Не было бы счастья, да несчастье помогло. В московских пожарах сгорели все крупные мануфактуры. После изгнания незваных пришельцев из страны, кроме всего прочего, резко возрос спрос на ткани, и ивановские предприятия, не имея серьезных конкурентов, многократно увеличили свое производство. Яков Гарелин писал: «Все фабричные обороты и деятельность московских фабрик перешли в то время (после 1812 года) в руки ивановских фабрикантов. Работы, производящиеся на здешних фабриках день и ночь, увеличили производство товаров неимоверно; набойщики зарабатывали тогда до 100 рублей ассигнациями в месяц, не слишком обременяя себя работой».
Если в 1810 году в Иванове производилось тканей на 1 миллион рублей, то в 1817 году ивановцы поставляли тканей на 7 миллионов рублей. Возвращаясь к последствиям московского пожара 1812 года для ивановского текстиля, нельзя не сказать, что на ивановских мануфактурах появились иностранцы, среди которых было немало тех, кто после плена решился остаться в России, потому как могли применить здесь свои промышленные знания и навыки, щедро оплачиваемые ивановскими фабрикантами. А для последних считалось престижным иметь импортного специалиста.
Французы и немцы чаще всего служили химиками-колористами. Появились в ситцевом царстве и художники. Кто-то самоучкой постигал тайны мастерства, кто-то приезжал после окончания Строгановского училища. Кроме того, на предприятиях были введены технические новшества, например, галандры. Пропущенный через галандру - специальный вал, ситец приобретал ровный и глянцевый вид.
Этот период часто называют «золотым веком» ивановского царства, ситцевого царства. Текстильная отрасль достигла огромных успехов. Вокруг Иванова, а затем Иваново-Вознесенска сложился промышленный район, позволивший затем появиться на свет Иваново-Вознесенской губернии.
