Платон Беседин об обмене информацией между Россией и Западом
На прошлый День радио, 7 мая, приехал в родной вуз, где оканчивал радиотехнический факультет. Повод был знатный – открытие памятника Александру Попову. На красном мраморе значилось – «Изобретатель радио». В общем, есть, чем гордиться. Я, собственно, и гордился, изредка вспоминая своё радиотехническое прошлое.
Услышав одну из моих ретроспектив, рыжий американец Брайан, инженер фирмы «Atlas», заявил мне, что никакого Александра Попова не знает, а радио на самом деле изобрёл итальянец Гульельмо Маркони.
О такой постановке вопроса я, конечно, слышал и раньше, но не воспринимал всерьёз. Мол, да, есть мнение, что Маркони опередил Попова, но это неофициальная мировая версия. Ан нет – рыжий полез в свой айпад за доказательствами – оказывается, всё очень даже серьёзно (мне вспомнился фильм «Сыграть в ящик», где обсуждали данный вопрос): изобретателем радио в иностранных анналах значится синьор Гульельмо Маркони.
На Западе, похоже, и, правда, не слышали о великих русских учёных, изобретателях. О писателях, не считая Достоевского, Толстого, композиторах, режиссёрах тоже не слишком осведомлены. Они для них как бы не существуют. Их нет в стране, где большинство местных аборигенов напоминает западному человеку брутального космонавта из фильма «Армагеддон»: небритые, поддатые, чинящие электронику монтировкой.
Наши достижения в научной, культурной, социальной, исторической сферах занесены иностранцами в абсолютный игнор. Не мы первыми запустили человека в космос. Не мы создали величайшую литературу в мире. И Гитлера не мы победили.
Так, кстати, в иностранных учебниках и значится: во Второй Мировой войне победу одержали Соединённые Штаты Америки. Этот, уже ставший нарицательным, факт подаётся некоторыми (преимущественно либеральными) СМИ как некое забавное недоразумение, на которое не стоит обращать внимание. На самом же деле, это показательная несправедливость.
Нас вырезали из истории. Из истории, которую пишут западные учёные. Мы не существуем в пресловутом историческом процессе. Для Запада нет и не было Курчатова, Циолковского, Фёдорова, Тотлебена.
Были лишь те, кто, спасаясь от ада режима, трудились вне исторической родины, на которой и родились-то, по западной логике, вопреки недоразумению. Неважно то, что изъяснялись и, главное, мыслили они на русском, по-русски.
Это, собственно, та самая пресловутая «утечка мозгов», о которой писать откровенно устали; правда, усталость не отменяет наличие самого процесса. И «утечка» чудовищна не сколько человеческим, а, прежде всего, информационным фактором.
Ведь вопреки всему мы продолжаем иногда выдавать первоклассный продукт (хоть и не в такой мере, конечно, как сорок, пятьдесят, сто лет назад). Но, попадая на условный мировой рынок, продукт этот сразу же изымается из товарооборота, а после возвращается вновь, но уже с другой маркировкой. Кириллицу сменяют буквы английского, немецкого, французского алфавитов. Это, как итальянская обувь, которая шьётся в Рязани: на русский продукт клеится ярлык импортного бренда. Только в отличие от обуви в случае национальных достижений – продукт действительно качественный.
Западный мир продолжает отбирать лучшие российские разработки и выдавать их за свои собственные. Что тот смекалистый начальник отдела, заставивший подчинённых делать отчёт, дабы после представить его как личную заслугу.
Подобный модус операнди действенен и логичен. Ведь главное – заставить уважать ту страну, в которой родился, живёшь. Уважать так, чтобы, отвечая на стандартный вопрос «Ваше гражданство?», задирать, рискуя выбить атлант из эпистрофея, от гордости голову, а не стыдливо опускать взгляд.
Метод эффективен и прост: всё лучшее, что рождается в этом лучшем из миров, рождается у них, так как в любой другой стране – Россия? нет-нет, не слышали, хотя стойте: там вроде медведей много? – появиться априори не может. США, Европа – кузница счастья, колыбель прогресса. Всё остальное – отстойная яма. И плевать на авторское право.
Тем смешнее и горче, что мы поступаем с точностью да наоборот: берём худшее, зачастую убогое, дабы пересадить на свою почву. Помните Хрущёва с его кукурузой?
С тех пор ничего не изменилось – система пародии продолжает работать. И каждый раз подобные «озарения» называются новой национальной задачей. Съездит Медведев за границу, подарят ему айфон – и нате вам Сколково.
Было такое детское шуточное обзывательство: «Муха-повторуха». Россия, видимо, наводнилась такими вот мухами-повторухами. Народ, проникшись гнусавыми фильмами из девяностых, так загорелся идеалами западной жизни, что, свесив языки, пытается скопировать импортный Эдем на свой совковый манер. Только вместо копии выходит пародия.
Инженеров сменили менеджеры, считающие семью восемь на калькуляторе. Медицину перекроили под Европу, превратив в машину по выжиманию моральных и материальных средств. Лучшую в мире систему образования заменили Болонской, наплодив неучей. Заводы и компании принадлежат западным инвесторам, а весь телевизионный продукт заимствованный.
Похоже, что создающие пародию за Запад, как советские диссиденты, переслушали радио, транслирующее россказни о прелестях забугорной жизни. Но дальше разговоров дело не пошло. То ли помехи, то ли не понимают, что с райской информацией делать дальше.
Потому что машины у нас европейские, а вот дороги родные, гоголевские. В бизнес-центрах стоит импортная сантехника, но туалетной бумаги как не было, так и нет. Знаем кучу фонетических импортных монстров, но пишем слово «ещё» с двумя ошибками. До мозолей на языке размышляем о толерантности, но продолжаем называть негров неграми, а п***расов п***расами.
Ситуация, точно в русском порно, где прыщавые девушки и дохлые юнцы, занимаясь подобием секса, издают что-то вроде «f*ck me hard, baby» или «oh, my god». С жутким, само собой, акцентом.
Не они даже, а мы сами вырезали себя из истории.
Есть в радиотехнике такой термин «модуляция». Это когда информацию записывают в сигнал, передают, а после извлекают.
В одну сторону, от нас к Западу, всё работает чётко, а вот в обратном направлении – гораздо хуже. Сигнал передаётся, но приходит в искажённом виде. Информация не извлекается. В эфире – помехи. Радио сломано.
Фокус в том, что если при модуляции часть информации утратилась, её можно только домыслить. Тех, кто вызвался домыслить, хватает. Правда, без гарантий, а так – развлечения ради.
И тут, собственно, возникает два извечных вопроса. Кто сломал радио? И что делать с ним дальше? Чинить ведь, похоже, некому. Вся инженерная рать во главе с главным то ли занята совсем другими делами, то ли реально не знает, как это сделать.
