По всему видно, что духовные искания все больше и больше будут завлекать умы наших самых лучших сограждан. И здесь хотелось бы особенно возразить некоторым из них, любящим оперировать понятием «общечеловеческие ценности».
Для меня всегда было удивительно то, что христианство, несмотря на свою иррациональность и метафизичность, никогда не бывает утопичным в реальности, но, наоборот, весьма «эмпирически верифицируемым».
Вот, например, категория, называемая «ближний». Посмотрите, как она сужает границы нашей ответственности и позволяет нам не распыляться в мечтах, а в реальности созидать добро. «Ближний» – это тот, кто здесь и сейчас, независимо от своей национальности, исповедания и прочих особенностей, нуждается в помощи и должен получить ее согласно Божественной воле.
Глядя на советский период истории нашего Отечества, можно убедиться, насколько бессмысленным и утопичным оказалось изъятие этого понятия. Сначала колоссальные деньги и ресурсы, вбухиваемые в Коминтерн и перманентные революции во всех странах. Потом все эти африканские государства, Афганистан, международные комитеты типа «За мир во всем мире». Кроме бесспорных преимуществ этих проектов (создание буферных зон, обзаведение стратегическими союзниками, сбор разведданных и проч.), в большей степени здесь была еще и просто бескорыстно-альтруистическая советская романтика, оставляющая нашего «ближнего» мужика в затертых портках ради абстрактного «всечеловеческого счастья».
А этот оголтелый сциентизм большей части XX века, разве он не был утопичен? «Электричество заменит крестьянину Бога. Пусть крестьянин молится электричеству; он будет больше чувствовать силу центральной власти – вместо неба» (В. Ленин.) При всем, бесспорно замечательном, научно-техническом прогрессе мы видим, что антропологический кризис только увеличивается. Комфорт жизни неимоверно возрос, а человек, во многом поняв, что строил лишь «...удобное кресло к финалу спектакля» (А. Солдовников), часто считает себя весьма несчастным. Интересно, что статистика самоубийств, например, не привязана к уровню материального благополучия. Впрочем, по мнению некоторых социологов, все происходит наоборот: чем выше экономическое благосостояние социальной группы – тем выше и процент самоубийств.
По всему видно, что духовные искания все больше и больше будут завлекать умы наших самых лучших сограждан. И здесь хотелось бы особенно возразить некоторым из них, любящим оперировать понятием «общечеловеческие ценности».
На мой взгляд, данное понятие более неверно, нежели верно. Поясню на примере.
Думаю, все будут согласны, что жизнь человека является общечеловеческой ценностью. Бесспорно. Но в иерархии ценностей разных культур и социально-философско-религиозных учений данное понятие будет занимать весьма разное место.
«Да, жизнь человека – большая ценность, поэтому ее можно обменять на хороший топорик и стеклянные бусы», – скажет представитель племени Мумба-Юмба. «Да, жизнь человека, несомненно, ценна, поэтому мы умертвим его за то, что он отнял ее у другого человека», – скажут в некоторых мусульманских странах.
Итак, учитывая, что в одних цивилизациях за украденный на базаре помидор отрубают руку, а в других – расстреливают за взятки и распространение наркотиков, мы должны признать, что у нас два выхода: или согласиться с абсурдностью понятия «общечеловеческие ценности», или не считать за людей тех, кто в иерархии ценностей ставит данное понятие слишком низко.
А какие тогда есть ценности, способные действительно объединить всю здравомыслящую элиту нашего общества? Конечно, христианские ценности, хотя бы и разделяемые разными людьми в разной мере. Христианское отношение к ближнему: соседу, попутчику в набитом автобусе, сослуживцу – а не абстрактная борьба за неведомое добро ради всеобщего блага, занимаясь которой, можно в спешке и соседке нагрубить, и попутчика толкнуть, и сослуживца подсидеть (а мне его место нужнее, я же «борец»!). Именно христианские ценности объединяли и сейчас способны объединить нас как государственно-образующую нацию и создать условия для выхода из того многослойного кризиса, в котором мы находимся. Все остальное, к сожалению, – утопия.
