Из ЖЖ Кирилла Мартынова
Чувства для российской политической системы очень важны. В какой-то момент возникает впечатление, что чувства становятся чуть ли не единственной допустимой формой публичной политики.
Когда все серьезные вопросы из публичной сферы изгоняются и решаются где-то в закрытых кабинетах, когда парламент принимает законы, которые ему спускаются сверху и когда какая-то общественная дискуссия тормозится, и политика никому неинтересна, и каких-то массовых партий не существует – тогда единственное, что остается доступным людям в политике – это чувства, причем чувства очень простые.
В первую очередь это чувство ненависти к различного рода чужакам, которые виноваты в том, что с нами происходит и в том, что зачастую мы сами себе не нравимся. Фигура такого чужака, на которого можно все свалить сейчас – это педофил. Он вызывает глубочайшую, справедливую и вполне оправданную ненависть. Часто люди не понимают, что это такая идеологическая конструкция – когда все идет плохо, а ответственность за это несут типичные козлы отпущения – американцы, гомосексуалисты и педофилы.
Общая российская жестокость – тоже чувство. Когда большая часть наших сограждан выступает за отмену моратория на смертную казнь, можно говорить о политической жестокости.
Но нельзя все строить на отрицании. В сфере российских политических чувств есть и нечто положительное. Очень сильна российская политическая любовь. Она носит патерналистский характер, это любовь строгого отца к нерадивым и бездарным детям. Фигура вождя, фигура Путина – демонстрация отеческой любви, на которой все и строится. Многие в России хотят, чтобы у них был папа, который думал бы о них, предлагал им какие-то готовые решения, и сам Путин не против эту роль играть. Даже в рамках тандема Владимир Владимирович выступал как старший любящий брат.
Можно сказать, что вся политика в России редуцировалась к чувствам. Из этих чувств самое опасное не ненависть и не жестокость, а вот эта отеческая любовь и потребность в этой любви. Эта любовь не дает нам становиться взрослыми. Это жестокая любовь, которая нас давит и раздавит. Если бы в нашей политической реальности чувств было бы меньше, было бы лучше.