Из блога Александра Зеличенко на «Эхе Москвы»
Речь пойдет о том, что неограниченная свобода оборачивается такой же тотальной несвободой. Можно считать это частным случаем закона отрицания отрицания, но для нас важнее не философская рефлексия, а сам факт: если ты хочешь купить, и даже не купить, а взять в кредит, полную, ничем не ограниченную свободу, то расплачиваться по этому кредиту тебе придется такой же полной несвободой.
К чему я об этом заговорил? А к тому, что именно полная и почти ничем не ограниченная свобода и есть то главное, что мы получили после краха СССР. И что поступиться хоть крохами этого полученного мы никак не хотим. Под «мы» я имею в виду даже не все общества, а его культурную и нравственную элиту – самых приличных людей.
Нет, мы с радостью будем обличать (и – увы! – не без оснований) культурную и нравственную деградацию общества. Но мы заклюем, заплюем, забросаем не буду говорить чем любого, кто покусится на нашу свободу запустить матерное словцо, или свободу «сэкономить» на налогах, либо как-то иначе ограничить нашу самость.
Вспоминаю такую картинку. Высокогорная швейцарская деревушка. Околица. Домов почти нет. Через альпийский луг проложена асфальтированная дорожка. И каждые сто метров вдоль этой дорожки стоят столбики с ящичками. А в ящичках пластиковые пакетики. Для собачек. Если кто-то гуляет со своей собачкой по этому альпийскому лугу, чтобы было ему во что собрать продукты жизнедеятельности собачки. И, вы будете смеяться, все собаковладельцы этими пакетиками пользуются. Мыслимо ли такое у нас? Нет, не в деревне – в центре Москвы? Конечно, мыслимо. Если рядом с каждым собачником поставить милиционера. А так? А так считается делом доблести и чести, если твоя собака оставит кучу не где-нибудь, а под стенами госучреждения. Вот какая умница – тоже протестует!
Это мелочь. Но из таких мелочей складывется жизнь. Один не хочет обременять себя уборкой за своей собачкой. Другой не видит необходимости сдерживать свой нрав, когда ему хочется дать кому-нибудь в морду, третий не видит никаких причин, чтобы не побаловать себя, а заодно и друзей «травкой» или чем-то позабористей, четвертый не может отказать себе в удовольствии взять то, что само в руки плывет, пятый... Впрочем, вы хорошо знаете, как используют свою свободу и пятый, и шестой, и седьмой...
Под всё это охотно подводят теоретическую базу, каждый в меру своего образования и эрудиции: кто-то – попроще («Ну, и что?»), а кто-то – и позакавырестей, со ссылками на национальный менталитет. Но дело здесь не в менталитете – просто в нежелании поступиться тем, что имеешь. Мы же в конце концов не твари дрожащие. У нас право есть.
Есть-то оно, конечно, есть. Право. У нас другого нет. Понимания. Понимания, что за преступлением неизбежно следует наказание. За большим преступлением – большое наказание, за маленьким – маленькое. И еще – понимания, что большое преступление иногда складывается из множества самых мелких, почти незаметных для глаза, просто-таки микроскопических преступлений.
Рано или поздно общество устает жить по уши в... ну, скажем, в фекалиях: в собачьих фекалиях на улицах, в информационных фекалиях в телевизоре, в политических фекалиях на выборах и т.д.. И тогда оно бросается в другую крайность: глашатаев свободы уже не слушает, а слушает тех, кто обещает ему все эти фекалии убрать. И при этом общество не очень задумывается о методах, которыми будет производиться уборка.
Тогда-то мы и хватаемся за голову. Но тогда – уже поздно...
Не живет никакая свобода без разумного самоограничения. Теоретически мы все это понимаем. Но когда дело доходит до нас любимых – наших собачек, наших денег, нашего языка...
