(Размышления гражданина)
Часть I (ноябрь-декабрь 2012г.)
История
24 ноября 2012 года в исправительной колонии № 6 города Копейска, что в Челябинской области, случился акт гражданского неповиновения: осуждённые вышли из спальных помещений в локальные участки и отказались возвращаться назад до тех пор, пока администрация колонии не выполнит их требования. Требования оказались предельно просты, но принципиально для тюремщиков не выполнимы: прекратить вымогать деньги с родственников осуждённых, а самих осуждённых перестать пытать и избивать.
Руководство Челябинского ГУФСИН, в чьём ведении находится означенная колония, не придумало ничего умнее, как стянуть к стенам колонии собственный спецназ и добавить к нему подкрепление в виде Челябинского ОМОНа. Этим оно спровоцировало заключённых на более активный вид протеста: десятки осуждённых забрались на крышу одного из зданий, а также на технологическую вышку деревообрабатывающего цеха, где развесили свои лозунги: «Администрация вымогает $», «Пытают, унижают», «Нас 1500 человек», «Люди, помогите!» Как видно, лозунги, один из которых был написан красной краской (что дало тем, кто стоял снаружи, основание подумать, что написан он кровью), выражали всё то же: прекратите бить и вымогать деньги.
Никакого насилия, как со стороны осуждённых, так и со стороны их родственников, в превеликом множестве собравшимся возле зоны, не было. Насилие применил ОМОН: постояв некоторое время на морозе, он, видимо, решил подразогреться и без всякой на то причины кинулся избивать не только родственников заключённых, но вообще всех, кто попадал под руку. Надо заметить, что ИК-6 находится на перекрёстке достаточно оживлённых копейских дорог, так вот, омоновцы останавливали проезжавшие мимо машины и начинали выбивать у них стёкла, вытаскивать из машин пассажиров и избивать их на глазах изумлённых и жутко напуганных детей. Видео об этом разошлось огромным тиражом по просторам Интернета.
Спустя два дня осуждённые покинули крышу и вышку, вернулись в отряды, в зону понаехал сонм проверяющих и начался новый этап жизни колонистов. Чем он закончится, пока не ясно.
Предыстория
События, подобные описываемому, вовсе не редкость не только в России, но и в мире: бунты в местах не столь отдалённых случаются едва ли ни каждый день. И чаще всего о них не пишут – так, черкнут небольшую заметку, и то не все, и забыли. А тут целую неделю Копейск – топ новостей. Чего вдруг?
А вдруг на самом деле – вдруг: ни капли крови, ни одного разбитого окна, ни одной сломанной табуретки – всё исключительно мирно. Как раз это и злило тюремщиков больше всего. Уж как ни старались они ввести в зону ОМОН или спецназ, а не могли – где тому повод? (Даже при полнейшем попустительстве и несомненном одобрении властью силового решения проблемы – обществу не предъявишь ни одного кадра, увидев который, народ сам закричит: «Мочи мерзавцев!»)
Вышли мирно, но почему вышли?
Тот, кто знает нынешнюю тюремную жизнь в России и просто жизнь – с внешней стороны тюремного забора, принимает как должное, что в современной России платить надо за всё: за принятие в садик ребёнка (нет, даже раньше – за роды в государственной больнице), потом за садик, потом в школе – и чтобы приняли туда, и чтобы учиться там; и за институт (и за сдачу экзаменов в нём – особенно заочникам), и за сдачу экзаменов на водительские права…, короче – везде, всегда и за всё то, что, по определению, государством предоставляется бесплатно. Разве тюрьма исключение в этом ряду? Тут уж, вроде как, сам бог тюремщикам велел откушать вволю – чего эта тварь дрожащая - в смысле осуждённый, может им сделать? Жалобу написать? Во-первых, никуда эта жалоба не уйдёт (всегда можно сказать – и говорят тюремщики – мол, а мы её отправили – вот тебе номерок исходящий, а дальше просто порвать), а если и уйдёт – велика ли беда? – приедет прикормленный прокурор проверяющий, мзду свою возьмёт и напишет отписку – хоть жалобщику, хоть любому другому проверяющему. Кому в каком кошмаре привидится, что прокурор – берёт? (Привидится-то всякому, но кто решится вслух заявить, что прокуроры проверяющие в одной бригаде с проверяемыми?) И кто прокурора проверять будет – ФСБ? Разве не это думает любой российский обыватель и гражданин?
Потому брали, берут и будут брать: миллионами рублей и долларов, километрами обоев и тоннами красок, тысячами телевизоров, компьютеров и т.д., т.д., т.д., - велика Россия, и тюремного населения, без малого, миллион каждый день – есть чем поживиться и тюремщику, и проверяющему оку государеву, и всякому.
А если откажется платить – по зубам ему, а, пуще того, по другим частям, более чувствительным; да током его или газом, или ещё чем – голь тюремная (в смысле - нищая умом) на выдумки хитра.
Опять же – кто проверит? Кто бедалагу защитит? А некому: врач-то свой, фсиновский – при таких же погонах, из той же кормушки питается. Никакие побои никогда он не засвидетельствует, никаких следов ни в какой медицинской карточке не оставит (а следователь потом будет сокрушаться и плакать горючими слезами: как я бы этого садиста посадить хотел, но доказательств-то нет как нет – синяки сошли, а те, что на трупе, так это ж трупные пятна. И судья – из той же бригады? - скажет строго: где, мол, доказательства?).
Если же забьют сильно – в больничку его. Больничка тоже своя, ведомственная. А там тоже свой же майор или полковник от медицины мигом напишет, что смерть наступила от СПИДа последней стадии или ещё от чего в этом духе. Если обыватель, а, пуще того, - родственник усопшего усомнится, тут же ему - карточку умершего: на, гляди его анамнез – ВИЧ, гепатит, туберкулёз и ещё пятьдесят болезней, - просто удивляемся, как так долго он прожить смог? Про прокурора помним, как он надзор осуществляет, да?
Потому в ИК-6 годами брали и били. И не только в ИК-6, а и везде в Челябинском ГУФСИНе. И не только в Челябинском ГУФСИНе, но и по всей России-матушке – кто ж этого не знает?
Но полыхнуло - здесь. Why?
Давно ведь известно, что все животные – равны. Но есть животные, которые равнее других.
Вот такой равнее равного начальник колонии и завёлся в ИК-6: молодой, задорный, слово «тормоз» не ведающий. Если в стране инфляция нынче прогрессирующая, то у него в учреждении – галопирующая. Любимой книжкой у него, видимо, «Чипполино», а любимый герой – сеньор Помидор, ну, тот, который налог вводил на всё: на дождь, воздух…
Вот и у майора внутренней службы в учреждении заключённые и их родственники платили за всё: за устройство на работу, за свидания, за характеристику на УДО, просто за то, что сидишь… И цены на «это всё» год от года, а то и месяц от месяца росли. А мы физику помним: если в закрытом сосуде воду нагревать-подогревать, то сосуд в конце-концов - лопнет.
Зона – сосуд сильно закрытый. ИК-6 так вообще, закрытый герметично: молодец начальник – всё держал под контролем!
Но физику, как теперь отчётливо видим, знал плохо – вот зону и взорвал: вышли зэки на крышу и устроили нам всем экзамен, написав тему его на плакате:
«ЛЮДИ, ПОМОГИТЕ!»
Как же все мы его сдали, этот экзамен – один на всех?
А вот давайте и посмотрим, есть ли нам чем «оправдаться перед НИМ» или мостили мы известным материалом известную куда дорогу.
С самых первых в этом деле и начнём.
Заключённые
С самого начала в эфир, естественно, пошло банальное, общепринятое клише: бунт. Всё, вроде как, версию эту оправдывало: десятки человек в чёрных бушлатах на крыше и вышке, лозунги, «написанные кровью», истерика родственников под стенами, закованные в латы омоновцы – неправдоподобного для людей огромного роста. Крики, перемещение толпы…
Объясняться к людям никто не выходил, градус напряжения рос.
Но не было главного: языков пламени, криков избиваемых, звона разбитых стёкол, т.е., всего того, что и обозначает бунт.
Когда в зону зашли, наконец, правозащитники и по выходу первые объяснили народу суть происходящего, выяснилось: бунта – нет, есть акт гражданского неповиновения. Вот это-то и была бомба: зэки – не бунтуют, единственное, для чего они вылезли на крышу – быть услышанными людьми. Как только они убедились, что их услышали люди, а не власти, они тут же с крыши слезли и разошлись по отрядам.
И в отрядах опять же ничего не произошло. Казалось бы, разбежавшиеся и попрятавшиеся в административной зоне сотрудники колонии выпустила джина из бутылки – сейчас резать друг дружку начнут, ведь известно, какие между ними отношения, а тем более отношения между основной массой и СДиПовцами – вот этих-то должны были просто линчевать.
Нет! И ещё раз – нет!
Администрация пыталась внести разлад через «авторитетов» - снова прокол: самоорганизовавшаяся команда лидеров заявила: а чего это мы их должны слушать? И опять – никакого насилия ни между собой, ни по отношению к сотрудникам, редко заходившим в жилую зону.
Заключённые оказались умнее, выдержаннее и честнее всех, они экзамен сдали однозначно практически на максимальную оценку. Первый месяц событий – 100 баллов.
ГУФСИН
Чтобы всё было хорошо, так не бывает. В описываемом конфликте две главных стороны: заключённые и тюремщики. И если у первых с экзаменом всё хорошо, то у вторых, по железной логике – всё плохо. Действительно, если бы и тут было хорошо, то и конфликт бы просто не мог возникнуть.
Ну, ладно – случилось то, что случилось. Причины всем понятны, их уже никуда не денешь (прошлое не вернёшь ведь), а нынешняя ситуация вот она, перед глазами.
ГУФСИН – областное Управление и администрация ИК-6, встали перед проблемой, которую надо разрешить. Проблема – понятна. Требования противоположной стороны – яснее ясного: так решай! И решение-то на поверхности лежит, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что нужно делать – ситуацию «разрулить» можно за два часа - !
Но нет - упёрлись наши тюремщики насмерть. (Такое бы рвение да на благо людям!).
Любому здравомыслящему было понятно: если более тысячи (!!) человек говорят, что их бьют и у них вымогают огромные деньги (счёт на миллионы в месяц!!) конкретные люди (на камеру называются фамилии, суммы, даты), то что должен сделать начальник Управления? Да, именно это – немедленно (немедленно!) отстранить этих людей от должности. Не обвинять их, не увольнять, а – отстранить. Этим он тут же успокаивает всех: и заключённых, и их родственников – сразу, за один час. Он должен пустить в зону три десятка журналистов – больше их и не было (технически это сделать просто элементарно), десяток матерей и тем самым закрепить спокойствие в зоне.
Сделал это генерал Турбанов? Как бы не так. На это у него не столько не хватило ума (хотя и его не хватило), сколько не позволила принять пусть и элементарное, но умное, решение ментальность тюремщика: то есть как это я пойду на поводу у «жуликов» ??
И тюремщики привычно стали врать. Причём, в лучших традициях доктора Геббельса: ложь была чудовищной.
Сначала было набившее уже оскомину враньё про «раскачивание зоны» «криминалом извне», враньё про борьбу зэков за «послабление режима», враньё, что в ИК-6 денег никто никогда не вымогал и уж тем более никто никогда ни одного заключённого и пальцем не тронул – и так далее.
Наблюдать это со стороны было даже не смешно. Можно было сколько угодно возмущаться их наглостью, их тупостью, их безнаказанностью, - что толку? Кроме того, время уходило на борьбу с их, так сказать, «бытовым» враньём: «В зону членов ОНК не пускаем по соображениям их же безопасности», «У нас некому сопровождать членов ОНК по зоне», «Осуждённые отказываются с вами разговаривать» и, опять же, - так далее, так далее, так далее – врали, врут и будут врать.
Почему?
Потому что чувствуют совершенно железную поддержку сверху – от дирекции ФСИН. И не только от неё: никто ведь их в течение целого месяца от должности не отстранил, времени для уничтожения улик предоставили неограниченно, - чего бояться-то? Да и не верили гуфсиновцы, что кто-то всерьёз будет расследовать случившееся: сейчас «правозащитнички» проорутся, корреспонденты разъедутся и мы с зачинщиками привычно разберёмся.
Потому, оправившись от первого испуга (не понимали, что дальше-то пугаться всё равно придётся – до холодка по спине), ГУФСИН пошёл в наступление: иски к заключённым, организация обращений к Президенту от «возмущённых родственников», создание ручного «Родительского комитета», информационная война против правозащитников (и не только информационная)…
Это – агония Челябинского Управления, пусть сами управленцы и воспринимают всё иначе. Они немножечко не поняли ситуацию (в силу своей ментальности и скудных интеллектуальных способностей) – да, следствие ещё работает и долго ещё работать будет, но люди им приговор уже вынесли. Люди – главный экзаменатор, «баранку» по ЕГЭ им уже поставили. Поставили и теперь очень ждут решения государственной экзаменационной комиссии.
СМИ
В истории с ИК-6 СМИ – второе, после заключённых, действующее лицо, потому что люди, к которым обращались заключённые, это не только собравшиеся под стенами колонии граждане, но и вся наша огромная страна, «коммунизма надёжный оплот». И только благодаря СМИ о вымогательствах денег и избиениях заключённых в ИК-6 узнала вся страна. И вот тут уже нет однозначной оценки, которую за экзамен получили СМИ, не всё так просто с журналистами.
Журналисты – как раз те люди, к которым взывали с крыши заключённые. И люди эти, как, в принципе, и должно быть, были разными. Равно как и издания, которые они представляли.
За истекший месяц перед глазами прошли едва ли ни все типы человеческого характера, которые явили журналисты, со всей очевидностью продемонстрировавшие кредо своей профессии: что бы это ни было, главное – сенсация, главное – продать свой товар возможно дороже и максимальному числу покупателей, увы.
Юноше, «обдумывающему житьё», решающему податься или не податься в журналистику после школы, надо было быть здесь и сейчас – в течение недели после 24 ноября он бы так обогатился знаниями о привлекающей его профессии, что вопроса выбора перед ним уже бы не было: недельный курс анатомии журналистики вопрос выбора у него бы снял, поставив другой вопрос – принятия - не принятия увиденного.
От федеральных официальных каналов никто ничего и не ждал: «Первый» или там «Россия 1» - бренд говорит сам за себя.
Трудно было ожидать чего-то и от гламурных журналистов, пером владеющих, но ничего, кроме возможности постебаться, от ситуации не ждущих. Потому и гонялись они за «эксклюзивчиком», хотя «общедоступный» материал был таков, что оригинальности его хватило бы на сотню толковых «акул пера».
Ничего необычного в этой ситуации нет. Это как «средняя температура по больнице» - кто-то из журналистов набрал 5-10 баллов, а кто-то и за 100, хотя такого, казалось бы, быть не может.
Если же говорить об экзамене, сданном этим институтом общества как таковым, то «всем –спасибо»: именно СМИ развернули ситуацию так, что власти были вынуждены уголовное дело возбудить и начать расследование. Относясь к кому с уважением, к кому с юмором, а к кому с презрением по поводу освещения копейских событий, я считаю, что по счёту гамбургскому СМИ экзамен выдержали и я им благодарен: если бы не они…
Думаю, 90 баллов они набрали в любом случае.
«Правозащитники»
Не могу не взять это слово в кавычки: уж больно много развелось людей и институтов, которые себя так именуют, при этом не имея никакого понятия ни о защите прав человека, ни, главное, не имея никакого желания правозащитной деятельностью заниматься – бизнес, ничего лишнего (только личное).
Правозащитники в современной России оказались вдруг разные. Если в СССР этого слова и не было совсем в обиходе – были инакомыслящие или диссиденты, то в России появились «правозащитники». Да не просто, а – разные.
Сейчас есть «государственные правозащитники» - уполномоченные по правам человека со своими аппаратами, «общественные правозащитники» - Совет по построению гражданского общества и правам человека при Президенте и правозащитники, как таковые, т.е., представители общественных правозащитных организаций.
Оглядываясь на прошедший месяц, многое (и многих) расставивший по местам, замечаешь, что в среде «правозащитников» всех «категорий» тоже не всё в порядке. Сначала все дружно кинулись «защищать права человека», а потом точно так же все разбрелись по своим конторкам: занялись написанием докладов, подготовкой аналитических справок и… самопиаром. Далеко не всем оказалась по плечу та работа, которую все начинали дружно, не считаясь, кто тут главнее или кто больше (или раньше) сделал.
Но вот как только страсти начали стихать, как пошло-поехало натягивание одеяла на себя. Вдруг сразу понаходилось множество людей, которые тащили бревно вместе с Лениным и потому требовали себе почестей и славы. Да не просто себе славу, а непременно при этом уничижения других. Опять уже и не смешно было наблюдать эту свару за свою значимость – вроде как понятно кто и почему лез в первые, но это не веселило – полоскание грязного белья на публике разве может веселить нормального человека?
Слава богу, что первоначального импульса, когда все бежали в одну сторону и с одной целью, хватило на то, чтобы скрипучая правоохранительная система тронула свои ржавые шестерёнки и машинка под названием «следствие» таки стронулась со своей мёртвой точки.
Не выдержали «правозащитники» испытания ни временем, ни трудом, ни славой, увы. Многие хоть и заявляли, что ситуацию понимают («вот ажиотаж схлынет и всё может вернуться на прежние места») и говорили, что главное – не останавливаться, но сами же этого не сделали – встали. Погрязли в своих докладах, аналитических записках, и только небольшая горстка неброских «тружеников» на месте и в столице продолжила тормошить «правосудие», не давая ему окончательно остановиться.
Не сдали «правозащитники» ЕГЭ – 20 баллов максимум.
Забыли, что основной принцип и главная надежда людей на них – гласность, а не корпоратив, пусть и «правозащитный».
Ну, а неуемное тщеславие нескольких особо крикливых персон так вообще противно.
Родственники
«Люди, помогите!» - призыв этот заключёнными, прежде всего, был обращён к своим родственникам – кто, как не они, несли бремя поборов? Кто, как не они, тоннами везли в колонию стройматериалы и бытовую технику, миллионами – деньги? У кого на руках остались сотни чеков и накладных на переданный в зону товар, контакты пособников преступлений администрации, через чьи счета и телефоны происходил сбор денег? Именно они являются бесценными свидетелями поборов в ИК-6. Именно на них рассчитывали те, кто вышли в локальные зоны, а после залезли на крышу.
А родственники – струсили.
Это возле колонии они могли громко кричать в микрофон о вымогательствах, рассказывать на камеру, как за каждое бесплатное свидание им приходится платить от 3-х до 5-ти тысяч, как они везли в зону не только энергосберегающие лампочки, оргтехнику, телевизоры и стройматериалы, но и торты, когда у сотрудников было какое-нибудь торжество, причём не просто торты – а по выбору сотрудника. Везли сотрудникам и сигареты и прочий товар личного потребления. Кричали в камеру, не стесняясь, но как только ты обращался к ним с вопросом: дайте свой телефон, встретимся – поговорим, вы чеки принесёте, про схемы платежей расскажете, номера карточек назовёте, а мы это всё следствию передадим… - всё, тишина: я – боюсь, моего тогда там просто убьют.
Были и другие: да, я платила. Да, за всё. Да, много, очень много (800 тысяч за последние два года, как заявила одна родственница), но считаю, что правильно делала – за это мой сидит там без проблем. Я и дальше хочу платить – пусть так будет, я хоть свидания буду гарантированно иметь.
И третьи были: платила. Много. Чеки все есть, имена все есть. Но не дам. -?? Не дам и всё.
Родственники не сдали экзамен на помощь, родственники, по сути, предали своих детей, мужей, братьев.
Что спасло ситуацию? Тотальность поборов – когда платит несколько тысяч человек, то всегда, кроме трусливых, найдутся и смелые, найдутся и с достоинством. Жизнь российская показывает (выборы, профсоюзные собрания…), что гражданская позиция присуща где-то трети населения. Когда платят тысячи, то треть – это не менее пятисот человек: более, чем достаточно, чтобы доказать и воздать по заслугам.
Только кто будет доказывать?
Прокуратура
Больше всего жалоб на условия содержания заключённые пишут прокурору, такой вот парадокс. Парадокс в том, что как раз прокурора заключённый и ненавидит больше всего – после своего суда, упекшего его сюда. И как раз ему он вновь жалуется - ! Не то, что не верит ему, но и на своей шкуре знает очень хорошо, что прокурор разбираться не будет, отписку пришлёт, но – жалуется всё равно ему.
В течение месяца от заключённых ИК-6 только к нам поступило – для дальнейшей отправки прокурору - более 3000 (трёх тысяч!) обращений.
И что же прокуратура? А ничего. Как в КВНовской шутке про претензии жены к мужу: «Раньше ничего и сейчас ничего».
Прокуратура – молчит. И не просто молчит, а – с вызовом. За время работы в ОНК (о ситуации в ИК-6 и не только, наша группа стала говорить и обращаться в прокуратуру задолго до ноябрьских событий) я не помню ни одного случая, чтобы прокуратура рассмотрела жалобу заключённого или нашу по существу – ни одного. У заключённых тома прокурорских отписок, ответов по сути – нет. Особенно веселит, когда заключённым в качестве ответа прокуратура присылает чуть ли ни цитаты из его же обвинительного заключения. А когда она отвечает осуждённому на его жалобу, то почти в ста процентах случаев, приезжая в колонию, с подателем жалобы прокурор не встречается – вся проверка по документам в личном деле – это как назвать? Заключённые называют без обиняков: зона прокурору платит, а прокурор – берёт.
Прокуратура не только не сдала экзамен, но, если бы было можно, то за ЕГЭ ей надо не просто ноль поставить, а минус сто - !
Следственный комитет
Следственный комитет – прокурорская палочка-выручалочка. Зря прокуратура так сопротивлялась его выделению из своего чрева – от того, что СК самостоятелен от неё, ей же – сплошное удовольствие (если про коррупцию, конечно, забыть).
Сейчас прокурор по надзору – простой передатчик: подал заключённый ему жалобу, он её толком и читать не будет – сразу в СК: разбирайтесь. Так прокуратура просто утопила следователей в жалобах из ИК-6 – их же тысячи. А она их, спокойнёхонько, - в СК. Следователь и рад бы делом заняться, да тысячи жалоб не дают: на проверку одной только из них сколько дней надо потратить? Как расценить действия прокуроров человеку и гражданину?
Но что же следователи?
Начальник Следственного Управления СК РФ по Челябинской области генерал Чеурин П.В. оказался единственным среди местных генералов, который не стал упираться, а сразу сказал: было, правозащитники правы. Правда, неуклюжую попытку приписать себе первенство его пресс-служба сделала: мол, исключительно благодаря оперативной работе СУ… - надо же было как-то оправдаться за полную бездеятельность до «бунта» - но это можно простить – только работайте, ради бога.
Простить нельзя другого: молчания и потворства будущим обвиняемым.
Прошёл месяц, а от следователей – ни гу-гу. Вышло одно сообщение про обыски в колонии, общественность встрепенулась – ух, ты – нелегальное производство сабель и ножей (а Следственное управление тут же одёрнуло: результатов экспертизы ещё нет – может, это и не оружие вовсе). После этого сообщения взбодрился народ: смотри-ка, работают! Это же нынче удивление – работают против коррупционеров, а не за них - !
Но тут общество одёрнули с другой стороны – заключённые, громогласно заявив, что следователи впрямую волокитят изъятие вещественных доказательств, давая тем самым время администрации колонии уничтожать эти доказательства десятками килограммов по ночам (жгут в промзоне документы, диски; вывозят оборудование подпольных производств…)
Но главное недовольство и недоверие следователям – вся администрация колонии на своих местах. Месяц прошёл, а никто не отстранён, все по-прежнему в шоколаде.
Вроде как и работают, а, с другой стороны, - заодно с администрацией и прокурорами.
Какую оценку поставить? Сколько баллов дать? – Большой вопрос.
Время должно показать.
За первый месяц, когда зона и родственники в растерянности от неизвестности (и известности с Механовым, Зяхором и прочими) 30 баллов работе СК – красная цена, увы.
ОНК
Общественная наблюдательная комиссия в копейской ситуации должна была стать основным стабилизирующим фактором.
Не стала.
Да не просто не стала, а выступила весьма ярым апологетом ГУФСИН, тем самым показав своё истинное лицо.
Лишь два члена ОНК, исключая членов нашей группы (Латыпова Д.А., Приходкина В.Ю., Щур Н.А., Щур Т.М.), проявили интерес к событиям в ИК-6, остальные были заняты своими делами. А председатель ОНК так и вовсе не только не собрал немедленное чрезвычайное заседание комиссии, но и «засветился» в пропаганде ГУФСИНовской версии событий.
Как и прокуратура, ОНК Челябинской области получает не только ноль, но и минус сто баллов в ЕГЭ «Люди, помогите!»
ФСИН
ФСИН отреагировала быстро, направив в Копейск Первого заместителя директора. Это единственное положительное, что сделала федеральная служба. Далее выше интеллекта генерала Турбанова служба не поднялась.
Первый заместитель директора ФСИН генерал-лейтенант Петрухин Э.В. оказался единственным, кто признал вину руководства колонии и Челябинского ГУФСИН и заявил, что его ведомство нуждается в системной реорганизации. Представлялось, что ФСИН должен развить этот посыл, тем более, что общественное мнение совершенно однозначно осудило действия тюремщиков в Копейске.
Не тут-то было! Как невыдержанная истеричная баба федеральная служба незамедлительно открестилась от оценки событий своим Первым заместителем, заявив, что его оценка «не выражает мнения руководства» (т.е., мнения Корниенко, так как над Первым заместителем только сам директор?).
Петрухину – гипертонический криз (и предложение об отставке?), десятку сотрудников колонии дисциплинарные взыскания, генералу Турбанову – диплом «Юриста года» от Ассациации юристов России.
По ЕГЭ «Люди, помогите!» – твёрдые минус сто баллов.
ОМОН
ОМОНу – медаль. Или орден. За спасение чести руководства Челябинской области. Если кто в Москве, не знаю с какого перепуга, вдруг засомневался в лояльности нашей местечковой власти власти центральной, то челябинский ОМОН в Копейске эти сомнения разбил в пух и прах – прям как стёкла крушимых им автомобилей.
Челябинский ОМОН со всей убедительностью показал, что у него нет и тени сомнений в выполнении приказа по избиению мирных, невооружённых граждан, особенно женщин, в том числе и беременных – только прикажите, а уж мы вам своё рвение продемонстрируем так, что мало не покажется никому.
Потому власть московская, буде у неё нужда разогнать очередную Болотную из «офисного планктона» и таких же «хомячков – бандерлогов», на челябинских «рыцарей» без страха, но с упрёком, может рассчитывать совершенно железно: Урал – опорный край державных – и не сомневайтесь.
Вам, ребята, от гражданина, коего вы, вообще-то, защищать должны, если вы вдруг забыли, - крепкие, как ваши мускулы (накачанные за наши деньги, кстати) минус триста баллов за ЕГЭ «Люди, помогите!»
Почему так много? Да мало ещё – один лишь выкидыш у молодой женщины и сломанная нога у другой, произошедшие после вашего нападения на них, стоят гораздо больше. Вы же опозорили не только себя (кто может быть противнее позорного мужика? – разве что мужик, который хуже бабы), но и Челябинск как таковой: теперь над городом можно смеяться не только за красные труселя, но и за «суровых челябинских омоновцев», храбрых, когда они вооружены и защищены с головы до пят, а противниками у них – беременные женщины. Самим не стыдно? - Не стыдно.
Суд
В конце года неожиданно в дело вступило последнее действующее лицо разыгрывающейся на наших глазах драмы – суд: Следственное Управление предъявило обвинение начальнику ИК-6 Механову Д.С. и обратилось в суд с ходатайством о заключении обвиняемого под стражу на время следствия. При этом предоставило суду стопроцентное доказательство необходимости этой меры: Механов препятствовал сбору доказательств и при его руководстве колонией происходило неприкрытое уничтожение улик.
Решение суда иначе, чем плевком в лицо обществу, расценить не могу – домашний арест.
Но не успело общество прийти в себя от изумления таким решением, как, спустя всего несколько часов после «волшебного» решения суда, новое изумление – само следствие поменяло меру пресечения Механову с домашнего ареста на подписку о невыезде. Объяснило эту метаморфозу следствие просто: Механов дал согласие на сотрудничество со следствием – оба на!
Но тут же сразу возник совершенно очевидный вопрос к следствию: если Механов решил с вами сотрудничать, то это может означать только одно: он начал называть тех, кто участвовал в создании и функционировании той системы поборов и пыток, которая и привела к взрыву в ИК-6 или, иными словами, согласился назвать (и начал называть?) фамилии тех, кому шёл этот многомиллионный поток денег. Но в этом случае Механова, напротив, надо немедленно укрыть в СИЗО ФСБ, иначе его просто… убьют подельники: криминальный мир, как известно, предателей не терпит.
А тут – гуляй, рванина!
Это что за метаморфозы? Разве тут о сотрудничестве со следствием нужно говорить? Здесь просто уши торчат не сотрудничества обвиняемого со следствием, а сговора следователей с фигурантами дела: договорились о мере и границах расследования – ну, чтобы и овцы целы и волки сыты: столько-то «накопаем», столько-то предъявим… Кем-то, конечно, уж придётся пожертвовать (когда в России были проблемы со «стрелочниками»?), но основы системы не только не тронем, но и дадим возможность ей и дальше в привычном режиме существовать. И попробуйте это подозрение опровергнуть, когда и слепому глаз режет очевидность!
Абсолютно опасная игра, очень недолговечная: да, на какое-то время успокоит (убаюкает) общественное мнение, но потом взорвёт и зоны, и «волю». Можно пофантазировать – кому это пойдёт на пользу и кто в будущем взрыве уцелеет. Полагаю, что ждать последствий этого «соглашения со следствием» долго не придётся.
Итак, суду – минус сто за ЕГЭ, а красная цена следствия упала до 10 баллов с и без того низеньких тридцати.
Неутешительный итог
Государство и общество не выдержало предложенный им экзамен на помощь: ни его институты, ни сами граждане, исключая небольшое их число, не смогли (а кто и активно не захотел, как мы видели) пройти тест на гражданскую зрелось. По иронии судьбы наиболее последовательными и выдержанными оказались изгои общества, как раз те, от кого общество меньше всего должно ждать проявления гражданской позиции. Если так и дальше пойдёт жизнь, то впору будет уже нам, с этой стороны забора, забираться на крыши перед зоной и кричать: «Зэки, помогите!».
Андрей Бабушкин нашёл десять уроков копейской ситуации. ЕГЭ показал, что первого месяца не хватило на то, чтобы эти уроки выучить.
Есть ли надежда на последующие месяцы?
Николай Щур ,
гражданин
