Государство — не родина, государство — инструмент
Эти слова блаженного Августина хорошо известны. И потому, когда я слышу, что Россия «обречена» после периодов реформ на контрреформы, после коротких моментов свободы — на долгие десятилетия, а то и века тирании, я пожимаю плечами. Да, в одиннадцати веках русской истории можно найти доказательства этого, как, впрочем, и опровержения, — всё зависит от того, откуда считать и что наблюдать. Но что с того? Разве не вольны и отдельные люди, и целые людские сообщества ломать устоявшийся порядок жизни, устремляясь по своему выбору или к добру, или к злу? Разве не в этой нашей свободе заключено и великое достоинство человека, и возможность суда над ним? Когда мы по-настоящему желаем этого, мы всегда вырываемся из круга. И мы никогда не стремимся к злу и тьме. Мы всегда жаждем добра и света, только вот слишком часто принимаем тьму за свет, зло — за добро. Цена ошибки порой бывает ужасной. Как это было в России в 1917-1920 гг., в Германии — в 1933 г., в Китае — в 1946-1949 гг.
И сейчас мы опять стоим на развилке. Мы ни на что не обречены. Ни на диктатуру, ни на демократию, ни на власть жуликов и воров, ни на правление честных и жертвенных политиков. Наше будущее зависит от нашего выбора или от нашего отказа от выбора. Да, мы очень отягощены прошлым, но мы и окрылены им. Крепостное рабство и рабство большевистское, террор Ивана Грозного и Иосифа Сталина, произвол «верховников» при Петре II и грызня олигархов при слабеющем Ельцине — всё это и многое иное удручает и, казалось бы, обезоруживает перед будущим, но мужество митрополита Филиппа (Колычева) в XVI в. и митрополита Петра (Полянского) в ХХ в.; творчество Пушкина и Пастернака; гражданская деятельность Петра Струве и Александра Солженицына; способность русских людей самоорганизоваться и побороть Смуту в 1612 г. и найти правильное решение в противостоянии врагу в 1941-1945 гг. вдохновляет и вселяет надежду. Надежда есть, только надо постараться не обмануться, не принять ложь за правду, зло — за добро.
Критерий прост и совершенно не пафосен. Государство создается людьми для того, чтобы надежно защищать их жизнь, свободу и собственность. Незачем приводить цитаты из Аристотеля, Бодэна, Гроция, Локка. Это ясно и на уровне здравого смысла. Если государство плохо защищает фундаментальные человеческие ценности, его меняют, как меняют вышедшую из строя стиральную машину. Родину сменить невозможно, защищая родину, отдают жизнь. Но государство — не родина, государство — инструмент. Государство служит в том числе и для охраны родины. А родина — это мы и наши предки и земля, которая в себя этих предков приняла. Порой случается так, что родина страдает от государства. Впрочем, такое государство, пытающееся поработить и держать в оковах родину-мать (Платон. Государство, 575d), по сути дела, государством уже не является. Об этом и пойдет сейчас речь.
От кого охраняет правильное государство собственность, свободу и жизнь граждан? Понятно, от жуликов, воров и разбойников, которые тем и живут, что хитростью или силой отнимают плоды чужого труда, попирая при этом свободу человека (кто же добровольно и сознательно отдаст свое чужому иначе чем побуждаемый милосердием?), а если человек сопротивляется, то лишая его и самой жизни.
В русской истории, как и в истории иных народов, бывали эпохи, когда жулики и воры, так или иначе овладев страной, объявляли себя государством и лицемерно делали вид, что заботятся об общем благе, но при этом заботились только о себе и своих подельниках, обманывая, запугивая и развращая честных граждан. Такой была власть Василия III и Ивана Грозного (после перехода к опричнине) над Московской Русью в XVI в., такой была власть в Российской империи в XVIII в. от Петра I до Екатерины II включительно. Властное преемство в рамках династии Рюриковичей или Романовых делало режим их как бы легитимным. Но это была ложная легитимность — право на власть вовсе не дает права на грабеж, а грабеж был явный — чего стоит опричный разбой в Новгороде в 1570 г. или полное (и притом беззаконное) огосударствление всей собственности и самой личности русских крестьян, 9/10 населения России, при Петре I. Да и с правами на власть у большинства русских тиранов было не все в порядке. Скорее наоборот.
Примечательной особенностью таких псевдогосударственных, а на самом деле разбойничьих правлений является обязательное отнятие у граждан политических прав, поскольку правомочные граждане, осознав, что их обворовывают, быстро положат предел разбойничеству. Иван IV, переходя к опричнине, отменяет соборные начала государственного управления и земское самоуправление, им же введенное в начале царствования. То же самое делает и Петр I — обычай соборного правления и земского самоуправления, принятый при его деде, отце и брате Федоре, он отменяет и правит единовластно, как и его преемники.
Напротив, желая преодолеть ту смуту и разруху, в которую воровская власть ввергает страну, народ или государь всегда вводит начала народного правления и утверждает верховенство закона. Не случайно Михаил Романов восстановил соборную практику середины XV в., а Александр I, написав на своей коронационной медали «Закон», повелел Михаилу Сперанскому начать воссоздавать Собрание законов государства Российского с Уложения 1649 г. Так, с опорой на здоровое прошлое, созидалось настоящее и в XVII в., и в XIX в. Александр I начал, а его племянник Александр II завершил переход от беззаконной власти дворян над народом к правильному общенародному государству. Процесс, прерванный цареубийством в 1881 г., был благополучно увенчан думской монархией, широким земским самоуправлением, независимым судом и верховенством закона в начале ХХ в. Надо ли говорить, что введение правильных и честных государственных начал всегда приводит к быстрому (порой даже слишком быстрому) экономическому, общественному и культурному развитию.
Суть катастрофы 1917-1922 гг. в России заключается именно в том, что власть вновь была захвачена разбойничьей шайкой. Это видно по отношению новой власти к жизни и имуществу российских граждан. Имущество было отобрано полностью (и отбиралось несколько раз), жизнь перестала охраняться, политические права и гражданские свободы отошли в область преданий. В отличие от прежних разбойных периодов нашей истории коммунистическая власть и не пыталась представить себя законной. Она не делала вид, что является естественным продолжателем прежнего правопорядка. Она объявила себя новой властью, не связанной никаким преемством с властью прежней, российской, даже естественным преемством пространства и населения: Россия была объявлена частью будущей всемирной советской республики, а ее народ — частью соединяющегося воедино мирового пролетариата. Флаг, гимн, герб, конституция РСФСР, а потом и СССР говорили всему миру, что это — новое «государство рабочих и крестьян». В действительности это была бандитская власть с устремлением к мировому господству. В прежние периоды воровской государственности некоторое преемство правящего слоя, государственных форм, законов и символов создавало иллюзию исторического единства с прежним, настоящим государством. В СССР эта иллюзия была разбита даже формально в 1920-е гг., а потом ее неуклюже пытался воссоздать Сталин, вызывая тени Александра Невского и Петра Великого, но не меняя ни на йоту сущность своего режима. Он как был, так и остался и при нем, и при его преемниках вопиющим разбойничьим насилием над народом России. Наркотик идеологии, эффективный только в замкнутом пространстве, отсеченном от мира железным занавесом, постепенно соединил народ с властью, заставил многих, пусть и с оговорками, считать ее своей, но характер свой от этого власть не изменила, разбойничьей быть не перестала. Произошло иное — порабощенный и сломленный воровской властью народ стал перенимать у власти приемы и методы жизнеустроения: каков поп — таков и приход. Свою жизнь, бедную, никак не защищенную от властного произвола, лишенную всех естественных для человека прав и свобод, люди России стали воспринимать как «нормальную» и научились существовать в условиях социалистического лагеря.
Михаил Горбачев попытался превратить воровское советское государство в правильное общенародное, совершенно не видя (так как и он был пленником идеологии) изначально бандитского характера большевистской власти. В отличие от Михаила Романова или Александра I ему не на что было опереться в прошлом, а без опоры на прошлое, без восстановления правильного прошлого будущего государства не построить. Горбачев призвал обратиться к «ленинскому наследию», но ничего здорового в этом наследии не было. Понятно, что его попытка не получилась и не могла получиться.
Борис Ельцин, инстинктом талантливого политика почувствовав суть ошибки своего соперника, упразднил советскую власть в 1991-1993 гг., заменил многие символы настоящими русскими, докоммунистическими, но коммунистический режим преступным так и не объявил и преемства с ним не прервал. Поэтому и его попытка построения демократического правильного государства совершенно не удалась. Начав «во здравие», он кончил «за упокой». Выборы начали фальсифицироваться, собственность — перераспределяться среди своих, закулисные сделки все больше подменяли открытую политическую борьбу, и все закончилось тем, что когда-то демократически избранный президент в результате кулуарного сговора передал власть «преемнику» — г-ну Путину. После 2000 г. процесс подмены общенародного государства властным сообществом пошел очень быстро и скандально завершился грубыми субъектными фальсификациями электорального процесса в 2011-2012 гг.
Так что же, мы вновь обречены жить при нечестной власти, как при последних Рюриковичах, как в XVIII в., как при большевиках? Жить и угрюмо высчитывать по звездам и историческим аналогиям, когда вновь наступит светлый цикл в государственной жизни, когда добрый царь соблаговолит дать нам волю? Да, мы можем опять пойти по кругу, но мы отнюдь не обречены на это. И, более того, мы не должны забывать, кто стремится водить нас по кругу, пользуясь нашей леностью, равнодушием, а то и согласием на ложь и сотрудничеством во лжи. От нас зависит, повторится ли все, как встарь. Объективно у русского народа есть ныне все предпосылки и достаточно сил сказать «нет» бесу истории и начать самому, опираясь на здоровое и доброе в нашем прошлом, строить правильное и достойное государство на родной земле. А скажем ли мы это заветное слово, сумеем ли действовать согласно с ним — это зависит только от нас самих, от нашей воли, веры и любви к нашим детям и нашему отечеству.
Автор — историк, профессор, ответственный редактор двухтомника «История России. ХХ век»
