Конституция 1993 года смело провозглашает Россию социальным государством. Это определение встречается отнюдь не в каждой современной конституции. Его нет в основных законах Польши (1997), Финляндии (1999), Швейцарии (1999). Из всех развитых стран, по-видимому, только Германия, Франция и Испания имеют конституционный статус «социальных государств» (см.[1]).
Тем не менее, в России это гордое наименование всегда играло особую роль и в путинский период стало еще более значимым. Официальная пропаганда вот уже десятилетие строится вокруг «обязательств в социальной сфере», которые правительство выполняет и перевыполняет (при этом предполагается, что социальные успехи должны компенсировать недостаток гражданских прав, о котором постоянно напоминают назойливые правозащитники и активисты на родине и наблюдатели за рубежом).
На страже социального государства стоят мощные организации и десятки тысяч специалистов по «социальности». Если сложить аппараты Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР), входящих в нее отраслевых профсоюзов и экспертных центров, Российской трехсторонней комиссии и других институтов и организаций, занятых «социальным диалогом» и «достойной жизнью», — получится несколько десятков тысяч человек. Вполне возможно, что по разветвленности «социальной» бюрократии у России есть только один конкурент в мире — Китай.
Система профсоюзов, доставшаяся нам в наследство от СССР, по-прежнему замечательно интегрирована во все уровни власти — так, в нынешней Госдуме работает восемь представителей профсоюзов; Андрей Исаев, член бюро высшего совета «Единой России», занимает должность зампредседателя ФНПР на общественных началах и т.д.
При этом «социальной» бюрократии предоставлена постоянная сцена, на которой она привычно демонстрирует борьбу с условным «внутренним врагом» — Российским союзом промышленников и предпринимателей, придворным Институтом современного развития с его «Стратегией-2020» и другими неолиберальными экспертными центрами, лоббистскими организациями предпринимателей и т.д. В этой шумной, но никогда не выходящей за известные рамки борьбе, социальный блок часто одерживает победу, потому что Путин нередко становится на его сторону. Отношения ФНПР (основной мобилизующей силы путинского Народного фронта), социального крыла «ЕР» и Путина напоминают подлинную «симфонию властей». Казалось бы, социальному государству в России уготовано блестящее будущее.
Что происходит на самом деле?
Понятно, что реальность далека от законодательства и тем более — от торжественных заявлений властей и профбоссов. И все же в этом тексте я бы хотел остановиться именно на законодательных нормах, составляющих юридическую архитектуру нашего гарантированного Конституцией и программными статьями Путина социального государства.
Минимальная зарплата
В России она отсутствует. Законодательно установленный Минимальный размер оплаты труда (МРОТ) сейчас составляет 4,6 тыс. рублей — 67% от величины прожиточного минимума (6,8 тыс).
Ситуация, когда минимальная гарантированная государством зарплата ниже прожиточного минимума, является экономическим абсурдом. Правительство заявляет: «Зарплата не должна быть меньше определенной суммы, правда, прожить на эту сумму даже по нашим расчетам все равно нельзя». Тогда что это за сумма? Откуда она взялась и зачем она вообще нужна?
Отдельные вопросы, конечно, вызывает величина самого прожиточного минимума (до которого МРОТ все равно не дотягивает). Она рассчитывается исходя из стоимости «потребительской корзины», прелести которой ( один предмет верхней одежды на восемь лет , 50 рублей в месяц на развлечения и т.д.) хорошо известны.
В результате сложных перестановок стоимость потребительской корзины в 2013 году будет повышена на 4,2% и достигнет целых 6016 рублей. Понятно, что ни эта цифра, ни уровень прожиточного минимума, ни уровень МРОТ не имеют к реальности вообще никакого отношения и не могут быть ни регулятивным инструментом, ни индикатором бедности.
При этом «минимальный размер оплаты труда» гарантируется Конституцией (ст. 7), так же, как и статус «социального государства». По сути, в этом пункте наша Конституция выполняется настолько же, насколько в целом выполнялась сталинская Конституция 1936 года.
Для сравнения — во Франции, нашем партнере по группе «социальных государств», минимальная зарплата составляет около 1400 евро в месяц (9,2 евро в час при 35-часовой рабочей неделе). В США — стране, где целые институты заняты доказательством экономической и социальной контрпродуктивности минимальной зарплаты — она тем не менее существует и составляет 7,25 долл. в час (около 1300 долл. в месяц) на федеральном уровне; отдельные штаты имеют право устанавливать свою минимальную зарплату, но не ниже федерального уровня.
Интересно, что Минздравсоцразвития оценивает затраты на доведение МРОТ до прожиточного минимума в 55 млрд руб., Минфин — в 60 млрд руб. На пресловутый саммит АТЭС во Владивостоке ушло почти 300 млрд руб., но потратить вшестеро меньшую сумму на повышение МРОТ в планы правительства не входит — в 2013 году этот показатель будет установлен на уровне 5,2 тыс. рублей (по-прежнему меньше прожиточного минимума), причем, как отмечают с гордостью в Минфине, без дополнительных бюджетных расходов.
Этой политикой власти не только демонстрируют, что с ситуацией, когда минимальная зарплата ниже границы физического выживания, по их мнению, все в порядке, но и упрямо отказываются выполнять собственные законы, а именно Трудовой кодекс, в котором есть пункт о том, что МРОТ не может быть ниже прожиточного минимума.
Существенно также, что дискуссии вокруг минимальной зарплаты в России сосредоточены на уровне абсолютной бедности и физического выживания (даже этого уровня МРОТ, несмотря на бесконечную болтовню Исаева, за десять лет так и не достиг), но в европейских странах речь идет о достижении «living wage» (зарплаты достатка), а не «subsistence wage» (зарплаты выживания). Зарплата достатка обеспечивает относительно приемлемый уровень жизни, а не просто отсутствие голодной смерти. Впрочем, когда речь идет о саммите АТЭС и олимпиаде в Сочи, даже от голодной смерти российское «социальное государство» защищать своих работающих граждан не намерено.
Забастовки
В России они фактически запрещены. Несмотря на частичное изменение законодательства в 2011 году, нормы в отношении забастовок и трудовых споров практически исключают возможность законных рабочих протестов.
Для некоторых категорий работников — железнодорожников, авиадиспетчеров — забастовки запрещены напрямую. «Нельзя, и все». Для остальных запрет не прямой, но оттого не менее эффективный.
Забастовки протеста против экономической и социальной политики государства, забастовки солидарности и забастовки с требованием признания профсоюза в России незаконны. Несмотря на то, что все они упоминаются в основополагающей 87-й Конвенции Международной организации труда «О свободе объединения и защите права на организацию», которая была ратифицирована Россией, проводить такие забастовки у нас запрещено. Связанные с этим рекомендации МОТ были проигнорированы правительством (подробнее см.[2]).
Бастовать можно только в рамках коллективного трудового спора (это закреплено даже в Конституции, ст. 37), причем сама процедура трудового спора настолько запутана, что суд всегда имеет возможность найти и находит нарушения со стороны трудового коллектива. Работники должны предупредить работодателя о забастовке за пять-семь дней до ее начала (до 2011 года — за десять дней). В это время работодатель имеет право обратиться в суд, который может признать объявленную, но не начатую (!) забастовку незаконной.
Результат действия подобных сверхрепрессивных норм следующий: в 2008 году по официальным данным Росстата было зарегистрировано четыре забастовки, в 2009 году — одна, в 2010 — ни одной, в 2011 — две. Независимые экспертные организации, такие как Центр социально-трудовых прав, фиксируют сотни трудовых конфликтов, в том числе с прерыванием работы, но подавляющее большинство из них находится в «серой» правовой зоне. Проведение же полноценной забастовки по нынешнему законодательству практически невозможно, а процедура трудового спора настолько сложна, что, по данным ЦСТП, «девять из десяти акций протеста проходят в формах, не предусмотренных трудовым законодательством, и только одна — в законной форме»[2].
Заключение
Гарантированный государством минимальный уровень оплаты труда и свобода ведения трудовых споров, включая забастовку, — фундамент социального государства. В России эти социальные права не только не выполняются на практике, но даже не гарантированы в полной мере законодательно. Со времени прихода к власти Путина, ФНПР и «социальный блок» правительства не добились ни повышения МРОТ хотя бы до уровня прожиточного минимума, ни упрощения процедуры трудового спора и забастовки, предельно усложненных как раз в Трудовом кодексе 2001 года. Работники в России лишены как минимального гарантированного заработка, так и эффективных способов поднять зарплату до приемлемого уровня. Это делает наше государство скорее антисоциальным.
По большому счету, ни один из пунктов, перечисленных в статье 7 Конституции РФ — труд и здоровье людей, гарантированный минимальный размер оплаты труда, государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства, инвалидов и пожилых граждан, система социальных служб, государственные пенсии, пособия и иные гарантии социальной защиты — не реализован в должном объеме даже на уровне законодательства, несмотря на огромную, занятую исключительно этими проблемами бюрократию.
Именно поэтому лозунг «За социальное государство!», прозвучавший на митингах широкой коалиции левых, независимых профсоюзов, социальных и образовательных движений 7 октября, во Всемирный день действий за достойный труд (ФНПР — характерно — на этот раз ограничилась конференциями и круглыми столами), был скорее наступательным, чем оборонительным. По большому счету, социального государства в России никогда не было. В этом наше отличие от Европы. Российское государство было социалистическим, а в последние 20 лет — постсоциалистическим, но не социальным. Построение подлинного социального государства — первостепенная задача, и решить ее может только широкая и устойчивая мобилизация работников, объединенных в профсоюзы и социальные движения.
Литература
1. Чиркин В.Е. Конституция и социальное государство // Конституционный вестник. №1 (19) / 2008.
2. Герасимова Е. Законодательство России о коллективных трудовых спорах и забастовках: проблемы и направления совершенствования // Трудовое право в России и за рубежом. №1 / 2012.
