Из ЖЖ игумена Виталия (Уткина)
В связи с дискуссией в ФБ Михаила Тюренкова
Церковный либерализм начала 20 века – это конкретное явление, причем вовсе не Бердяев, Булгаков или Струве. И даже не только (и не столько) Карташев. Церковный либерализм – это, скорее, «коллективный Титлинов», хотя и объединяет он очень разных людей. Высшей точкой самореализации этой либеральной струи стали епархиальные революции весны-лета 1917 года, самое позорное, на мой взгляд, явление нашей церковной истории 20 века. В их ходе белое духовенство вместе с преподавателями духовных школ при самой поддержке революционных властей устроили травлю епископата. Архиереев под лозунгами борьбы с наследием «темных сил» и полного торжества «соборности» выбрасывали из епархий. Среди пострадавших от обезумевших в обстановке политической свободы попов – священномученик Серафим (Чичагов). При этом все церковные СМИ и вообще весь, условно говоря, церковный дискурс оказались а руках антииерархических сил. Активно сводились личные счеты, начало процветать доносительство. Через несколько месяцев на Соборе 1917 – 1918 годов это позорнейшее явление получит название «феврализм в Церкви». Для того, чтобы войти в эту, весьма непопулярную тему, можно познакомиться, например, с относительно свежей монографией Рогозного .
Повторю – епархиальные революции совершались при самой прямой поддержке революционной власти. Поэтому, когда Дунаев высказался о необходимости соединить революцию церковную с революцией политической , стало понятно, чего хотят наши нынешние церковные либералы. А хотят они, по всей видимости, повторить тот же позор, что и в 1917 году.
Дикий позор епархиальных революций весны-лета 1917 года возник не на пустом месте. Сначала о ближайшей подоплеке событий. Как известно, Бабкин ввел в оборот большой массив источников, показывающих как Церковь отнеслась к свержению монархии. Но Бабкин, на мой взгляд, мифологизирует проблему, сводя всё к позиции высшей иерархии, условно говоря – торжественному выносу царского трона из залы Синода и спешной редакции богослужебных текстов. Конечно, распутинско-антираспутинская кампания сильно повлияла на ситуацию, породила обиды того же священномученика Владимира, митрополита Киевского и т.д. Но нужно помнить, что синодалы из числа иерархов пострадали от революционной власти практически сразу же после того, как поддержали революцию словами послания «Свершилась воля Божия…». Причины случившегося нужно искать не в личных взглядах тех или иных синодалов из числа архиереев. Связь Церкви и революции оказалась гораздо глубже. Как известно, статьи расхода государственного бюджета утверждались Думой. Церковные статьи – тоже. Именно по этой причине существовала устойчивая связь ведомства Синода с Государственной Думой. Были команды лоббистов, были, вероятно, соответствующие договоренности – то есть, устойчивые и многолетние контакты. Что такое Дума образца 1915 – 1916 годов? Это, в первую очередь, конечно – Прогрессивный блок, то есть – прямая подготовка революции. Полагаю, что в контексте изучения этой подготовки (после породившего Прогрессивный блок известного правительственного переворота 1915 года) нужно учитывать вовлеченность в думские дела церковного ведомства. Плюс необходимо тщательно изучать с этой стороны деятельность священников-депутатов, а также вовлеченность этих последних в политическую оппозицию – удивительную смычку националистов с крайними либералами. Насколько эта вовлеченность была связана с революцией - задача будущих исследователей. Мне бы хотелось только обратить внимание на возможный своеобразный методологический спусковой крючок такого исследования - возникшее в 1916 году дело о вскрывшихся махинациях в хозяйственном управлении Синода, проворовавшемся на поставках воска. Так как это касалось немалых финансовых средств в контексте исполнения церковного бюджета, дело было взято на контроль в Думе. Повлияло ли все это на позицию синодальных чиновников в отношении готовившейся революции – задача исследователей. Мне же хочется указать на то, что Святейший Синод – это далеко не только иерархи. Это и синодалы от белого духовенства, и огромная когорта профессиональных чиновников.
Когда мы говорим о церковном либерализме, вылившимся в такую дикость, как епархиальные революции, нужно помнить о том, что значительная часть, как минимум, московской церковной общественности с 1915 года находилась в оппозиции Государю (точнее – государыне). (Самарин-младший и т.д.).
Но и всё мной перечисленное выше – только следствие. Следствие полувекового развития внутрицерковного либерализма, под, условно говоря, флагом «соборности» (нецерковного термина, введенного, как всем известно, Хомяковым). Для того, чтобы убедиться, что «соборность» и «соборная Церковь» в понимании классического богословия 19 века - разные понятия, достаточно открыть любой дореволюционный учебник по догматике. Основные идеи движения церковного либерализма прекрасно разобраны архимандритом Саввой (Тутуновым) в книге «Епархиальные реформы». Церковный либерализм второй половины 19 века – это движение белого духовенства за свои «права». В центре внимания – материальное положение белого духовенства и его взаимоотношения с архиереями. Немалую роль в движении имели миряне – преподаватели духовных школ. Это движение церковного либерализма вплотную смыкалось с «прогрессивной общественностью», полвека раскачивавшей лодку российской государственности. Более того, церковный либерализм поднимается на волне активного выталкивания реальной Церкви из общественной жизни. Примеры – борьба либералов (как «общественности», так и чиновничества) против возможности для духовенства быть народными учителями, уничтожение успешно существовавших перед этим четверть века, руководимых духовенством народных школ Министерства государственных имуществ, навязывание Церкви такого явления, как приходские попечительства, выводившие приход из-под контроля духовенства. Потакание со стороны светской либеральной печати и либеральной общественности церковным диссидентам (таким, как о.о Беллюстин и Ростиславов), всяческое поощрение борьбы белого духовенства против архиереев, педалирование темы самостоятельности прихода проходило, повторю, на фоне выдавливания Церкви из общественной жизни. «Борцы за права духовенства» оказались, по сути, в полной зависимости от творцов «общественного мнения», от тех либеральных сил, которые занимали в жизни страны всё большее и большее место. То есть, с моей точки зрения, церковные либералы были несамостоятельными с самого своего возникновения. Более того, церковный либерализм несколько десятилетий во многом поддерживался искусственно, подобно тому, как в значительной степени искусственно был, например, создан на селе так называемый «третий элемент», ставший самой радикальной частью антигосударственной интеллигенции. Поэтому, совершенно неудивительна та зависимость от Думы, от заговорщиков, от революционной власти «благоверного Временного правительства», в которой оказались милые, интеллигентные, очень образованные священнослужители, преподаватели духовных школ, синодальные чиновники, церковные журналисты в конце 1916 – середине 1917 года, устроившие затем дикий погром епархиальной жизни.
К чему я пишу всё это? К тому, что параллели очевидны. Наши церковные либералы полностью (учитывая «лозунги» Дунаева) повторяют путь своих предшественников. И они – не самостоятельны. Неужели кто-то всерьез, например, может считать самостоятельными чету Даниловых? Существует большая опасность, что манипулирование нашими церковными либералами со стороны антигосударственных сил приведет к повторению для Церкви такой же трагедии, как и в 1917 году.
