Лев Пирогов о «либеральном сюсю-мусю» и не только
Слушай, у тебя есть убеждения?
И если да, то какие.
А то я вот тут немножко подумал и обнаружил, что убеждений у меня… как бы это сказать…
И как только я это обнаружил, сразу легче стало волочить гузло по земле. На убеждённых ведь воду возят.
Помнишь сам: «я убеждён» – залог страдательный. А суть свободы – освобождение от страданий, согласно Будде и Эпикуру.
Ну вот смотри. Что будет, если уронить кошку? Упадёт лапами вниз. Это убеждение? Нет. Это опыт. А если уронить бутерброд? Упадёт маслом вниз. Вот это скорее убеждение. Все знают, но мало кто проверял.
Если убеждение не противоречит опыту, вдвоём они творят чудеса: привяжи кошка на спину бутерброд маслом вверх и урони, - получится вечный двигатель. А если противоречит?
Чью сторону мы берём?
Часто – сторону бутерброда. При наличии убеждений опыт не имеет значения. Человек обычно видит не то, что видит, а то, что знает, – а знает он обычно не то, что видит. Как говорил Саша Щипин, «сколько людей убито сегодня утром в Южной Америке, я знаю, а кто нассал у нас в лифте, - нет. Должно быть, конечно, наоборот».
Я вот тут недавно задумался: не будь у меня интернета, что бы я тогда знал о революционных событиях в России? Вспоминал, вспоминал… И вспомнил только три эпизода. Это больше, чем за полгода, – ровным счётом три.
Эпизод первый. Гуляли с Глебом возле Пушкинской площади (была там одна кофейня, в которой Глеб любил чинно съесть ватрушку) и видим, площадь оцеплена. Идём мимо... Ох, мать!..
Милицейская девчонка в космическом комбинезоне с налокотниками – высокая, эффектная, как лошадь; с конкурса красоты завезли, что ли?.. С нею ещё несколько космонавтов мужского полу. Покупают пожрать в киоске. Пьяный прохожий, поражённый её мучительной девчонкиной красотой, пытается с нею заигрывать.
Один из космонавтов молча вопросительно посмотрел на него. Парень сразу всё соразмерил, махнул рукой и говорит: «Ты береги её!» И космонавт ответил: «Будем беречь». Это вот первый случай. Правда, я не знаю, что именно там оцепляли, но хочется верить, что революцию.
Эпизод второй. Торможу перед светофором «на стрелку». С соседней полосы меня подрезает какой-то тип и, раскорячившись на полторы полосы, победно застывает первым у светофора. На дверной ручке у него повязана белая ленточка.
Эпизод три. Поздно вечером возвращаюсь домой. Посередине тротуара лежит прилично одетый мужчина. Задрал ноги и дрыгает ими в воздухе, как медведь-эквилибрист. Ну знаешь, в цирке бочки крутят которые. Всё, думаю, смерть к мужику пришла. Потом глядь, три женщины рядом стоят хохочут. Его спутницы. Одна из них беззлобно так говорит: «Ладно, хватит, вставай уже…» И на куртке мужчины снова вижу белую ленточку.
Вот тебе и все события, очевидцем которых довелось быть. И не будь у меня интернета, откуда бы я узнал, что те с ленточками – борцы за свободу, а девчонка-космонавтша и парень, обещавший её беречь, - и палачи? Ниоткуда бы не узнал. Думал бы невесть что, прикинь?
Помню ещё, как в день митинга на Сахарова были мы гостях у Глебовой крёстной. Её муж кто-то там по космосу, спутники запускает. К ним ещё гости подтянулись, сослуживцы его. Мы с Настей оба на нервах: как там шоу? Поди стреляют уже? А им хоть бы хны. За весь день хоть бы словом ПРО ЭТО обмолвились. Шашлык, машлык, лыжи … Ну то есть вообще. Только всё звонили узнавать про какой-то запуск.
Запусков, говорят, в последние годы в пять раз больше стало.
Думают, наверное, поэтому, что в России жизнь хорошая.
Расскажу ещё пару анекдотов про опыт и убеждения. Есть у меня знакомый. Хороший человек, добрый, мы раньше френдовались в ЖЖ. Он в газете «Коммерсант» работал. Я его из ленты потом, правда, выкинул, очень уж раздражало всё, что он пишет. Либеральное всякое сюсю-мусю.
Через пару лет в пейсбуке снова зафрендовались. Читаю – и не узнаю человека. Консерватор, умница, христианин. Антибелоленточник, антипуссист… То ли, думаю, я раньше чего-то не понимал? То ли сейчас чего-то не понимаю… А потом случайно заглянул в к нему в профайл. Та-да-да-дам-м-м…Место работы – «Российская газета».
(Отсмеявшись над анекдотом, утерев пальцем слёзы с ресниц, автор продолжил.) Или вот другой случай. Общались тоже с человеком одним. Очень я его уважал, несмотря на некоторые его недостатки, он меня – несмотря на мои. Договорился однажды с ним об интервью для «Литературной газеты». (А он, надо сказать, сидел тогда без работы.) Ну, интервьюируемся. Всё очень мило. Я ему: «Скажите, а неужели…» Он мне: «Ну вы же са-ами всё прекрасно понима-аете, милый друг…»
И вдруг получаю от него письмо. Сперва даже не верю глазам – бред какой-то. «Я шёл по щебню Освнцима… я шёл… он хрустел… Я видел, как здоровенные туристы валились в обморок… я… У меня растёт ребёнок, я должен заботиться о гигиене социального окружения…»
В общем, хрен мне, а не интервью. И номер телефона просит забыть.
За что, думаю, такой удар судьбы? А дня через два смотрю: так нашёл же, нашёл работу! Хорошую работу в приличном месте. А «Литературная газета» – антисемитская. Ну и… А ты говоришь, материя не определяет сознание.
Но ведь если она его так определяет, причём у людей лучших, чем я, более искушённых, умных, подстриженных, что прикажешь тогда мне, мальчику из провинции, думать о революционных событиях в России?.. С таким-то опытом?
Вот сейчас совесть подсказывает – надо думать про пусь. Хоть что-нибудь. (Чем больше про что-нибудь думаешь, тем больше в нём становится смысла.) Лучше всего – с использованием словосочетаний «точка невозврата» и «не отмоются».
«Ситуация в России прошла точку невозврата, путиногнидоиды не отмоются, очередная яркая победа оппозиционных сил».
Но как не тужу из себя эту мысль, не вижу в ней психологической правоты. Вчера ещё казалось, что места живого на карте нет, откуда бы не доносился голос чьей-нибудь совести, где люди не брались за руки, и их союз не был бы прекрасен. А сегодня вышел на улицу… И сразу вспомнились слова покойного Пригова: «Пока пишу, вроде всё нормально, а как поднимешь голову от листа, такая тоска накатывает…»
Вот именно. Тоска. Хоть бы одна приличная рожа в майке «Стыдно быть русским»! Хоть бы какой взгляд, намёк!.. Сытое, довольное быдло – по рожам видно, что не слышали ни про каких пусь.
По сообщению радио «Бизнес-FM, какое-то гндоидное агентство провело соцопрос и выяснило, что ходом суда на пусями интересуется около одного процента населения. Около одного! Там Мадонна задницу на перевязки рвёт, а здесь – около одного. Ну пусть соврали, преуменьшили. Раза в два, в три?.. В пять?
И что особенно страшно. Всё-таки пока интернет – это «автономная свободная зона», где царят здравый смысл и жизнь по совести. Но скоро, Серёж, этот дом перестанет быть нам родным. Ширится территория тьмы. Почитай комментарии к материалам про пусь на каком-нибудь лайф-ньюс, волосы станут дыбом! Но это даже не полбеды. Самое страшное – они прокрадываются в facebook.
Я на выходных провёл эксперимент. Всей душой переживая за девочек, сидел строчил про них глумливые статусы. Плакал, зубы сцепил, но строчил – эксперимент же! А у меня талант, ты знаешь какой, если надо кого грязью облить. И знаешь, что получилось? Человек двадцать меня зафрендило за эти три дня. (Обычно – один-два в неделю.) И что же это за люди?
У Дмитрия Быкова, которого я наряду с Сергеем Шаргуновым и Захаром Прилепиным считаю самым выдающимся российским писателем второй половины нулевых годов, в романе «Орфография» такое начало: «Всё началось с того, что городе появились жёлтые». По-моему, это самый страшное начало романа в мировой литературе. Кто такие? Чего хотят? Почему жёлтые? А?!.. Это начало Конца.
Вот и эти мои новые френды. С виду они как мы - литераторы, художники, бизнесмены, журналисты… Но они НЕ такие. Художники – какие-нибудь, блин, иконописцы. Литераторы – «государственники» (так прямо и пишут, прикинь?). Журналисты – из каких-то мухосранских изданий. Раньше их тут не было, и мы думали, что их нет совсем. А они же просто долго приглядывались к мелким буковкам, к кнопочкам принюхивались... Пригляделись. И полезли. Голос этих мразей пока слаб и тонок, но я нас поздравляю – они есть.
Сперва нам придётся закрывать за собой дверь собственной уборной. Потом – пшикать в ней освежителем воздуха. Потом в эту уборную выстроится очередь. Потом они обоссут стульчак, набросают в унитаз окурков, в биде заквасят капусту или разведут костёр… И где мы тогда будем срать, например?!..
Где будут материализовываться и проходить проверку опытом наши убеждения?..
Ох, как стыдно быть русским… Одно радует – недолго осталось. Скоро кончится сезон отпусков, мы возьмёмся за руки, Свет вылетит из наших сердец, и всей этой хне наступит шиздец, а мы вернёмся к породившему нас Свету.
Станем бабочкой.
