Виктор Топоров: взгляд независимого охранителя
Единомышленников моих, хотя бы частичных, можно пересчитать по пальцам одной руки. Я убежден в том, что последние десять-двенадцать лет всё у нас в стране идет более-менее нормально. Со скрипом, с провалами, с завихрениями, но нормально. Катастрофа 1990-х не то чтобы преодолена, но ее последствия минимизированы. Государственные преступники не наказаны, но оттеснены от управления страной и в существенной мере – от управления ведущими отраслями промышленности (как добывающей, так и перерабатывающей). Ползучий государственный переворот, затеянный прошлой весной, пресечен бескровно. Взят и выдерживается строгий курс на повышение (практически с нулевой отметки) жизненного уровня беднейших слоев населения – и нет сомнений в том, что от этого отступятся даже в пору нового всемирного кризиса (вполне вероятного), когда пояса придется затянуть всем. Пояса-то затянут, но определенный жирок накоплен.
Правда, от уровня жизни (то есть от реальных доходов населения) резко отстает качество жизни: здесь мы проигрываем не только Западу, но и, допустим, ближайшим соседям – Украине и Белоруссии. Дорожные пробки в городах и отсутствие дорог в провинции, чтобы ограничиться одним примером. Продукты питания, медикаменты, услуги – всё это не только дорого, но и некачественно. Негласный административный налог сверху донизу. В современной России жить неуютно – впрочем, в России, похоже, всегда было неуютно жить. Ощущение неуюта усиливается оттого, что, помимо ностальгии по СССР у одной (и наиболее многочисленной) части населения и острой зависти перед Западом у другой (меньшей, но существенно более активной), у нашей страны отсутствуют стратегические цели и перспективы. Конечно, так чтобы совсем не было ни целей, ни перспектив быть не может, но движемся мы к ним черепашьими шагами – и зарубежные Ахиллы, вопреки знаменитой апории, обгоняют нас один за другим. Отсюда и нетерпение – понятие, которое советский писатель Юрий Трифонов не зря вынес в название своего романа о народовольцах.
Чтобы понять, что ждет нас осенью, надо бы для начала разобраться, где мы сейчас и как мы сюда попали. Законное и легко понятное нетерпение (в том числе даже опрометчиво-революционное нетерпение) многих и многих, - хотя в масштабах страны все же пренебрежимо малочисленных, - столичных жителей, было совсем недавно использовано втемную так и оставшимися в тени архитекторами и апологетами 1990-х с их вульгарным социал-дарвинизмом, подававшимся тогда и подающимся до сих пор как высшее достижение мировой либеральной мысли. Под аккомпанемент истерических разговоров про честные выборы – откуда им быть у нас, честным выборам? Да и что, собственно, на них решается? – зазвучал главный политический хит сезона: «Путина в отставку!» Разумеется, это было откровенное наперсточничество: ведь, крича «Путина в отставку!», имели в виду «Медведева в президенты!» Ничего другого эти слова в реальной политической ситуации означать не могли. Медведева – в президенты (только в настоящие президенты, без Путина за плечами), а уж при нем «всё будет как при бабушке» (слова Александра Первого, узнавшего, что в результате убийства Павла Первого, он становится самодержцем). Ожидалось, что и президент Медведев скажет: при мне всё будет как при дедушке (Ельцине).
Разумеется, скажи декабрьским, мартовским и в особенности майским демонстрантам, что митинговали и контрольно прогуливались они на самом деле под лозунгом «Медведева – в президенты!», те в массе своей дико возмутились бы. В крайнем случае, они согласились бы на Медведева в роли временного президента (или и.о.президента) – на три месяца до ближайших президентских выборов. На которых, разумеется, победил бы все тот же Медведев – но вот до этой точки (вернее, до этого многоточия) линию размышлений прекраснодушные мыслители как-то не доводили. Чем, собственно, и пользовались подлинные заказчики дискурса. Позицию которых, впрочем, тоже можно понять (я уже писал об этом однажды на страницах «Известий»): занявшись стратегическим планированием – и занявшись им со всегдашним неумением считать на три хода вперед, - они заранее «заложились» на президентство Медведева в 2012-2018 гг. И не только «заложились» на это, но и «вложились», - а когда, в конце сентября 2011 г., обозначился принципиально иной расклад, принялись защищать уже сделанные инвестиции – политические и не только политические.
И в этом, опять-таки, не было ничего зазорного и уж тем паче противозаконного. Никакого «табакеркой по виску» сценарий второго медведевского срока не предусматривал – как минимум поначалу. Но и никакого свободолюбия, никакой «демократии превыше всего» в этом не было тоже. Ведь сугубо гипотетический вариант, при котором Медведев пошел бы на президентские выборы в роли соперника Путину, оказался бы заведомо проигрышным. В стране есть не то чтобы путинское большинство, но консервативное большинство, которое в любой ситуации, кроме катастрофической, голосует за Первое Лицо, то есть за Того, Кто Принимает Решения, за Того, Кто (фактически, а не номинально) Обладает Правом Первой Подписи. И таким вот Первым Лицом для страны оставался и остается Путин. Поэтому выборы он выиграл бы (и выиграл) у любого, а уж у Медведева-то в первую очередь. А значит, людям, политически и финансово вложившимся во второй срок Медведева, необходимо было снять Путина с пробега, причем любой ценой. Ничего личного, только бизнес. Другое дело, что этот бизнес обернулся Болотной площадью и всеми последовавшими событиями.
Подлинная форма правления в нашей стране – цезаризм. То есть Первое Лицо здесь можно поменять только в ходе дворцового переворота (ну, или по чисто биологическим причинам). И сложилось такое положение вещей отнюдь не по итогам фальсифицированных президентских выборов 1996 года и не под воздействием принятой в декабре 1993 года (а фактически, опять-таки, не принятой) суперпрезидентской Конституции. Ведь даже Николая Второго в феврале 1917-го прежде всего «сдали свои». Первое Лицо (цезарь) правит, опираясь на массы, на все то же консервативное большинство, это и есть главная «национальная особенность» народовластия. Когда механизм обратной связи между цезарем и народом разлаживается, происходит дворцовый переворот, будь это свержение Хрущева, или фактическое принуждение к «добровольной» отставке Ельцина, или отречение все того же Николая. Таким образом, ключевой фактор истинно демократического развития политической жизни – переход власти от ныне правящего Первого Лица к лидеру оппозиции по итогам выборов – у нас невозможен даже гипотетически. Как говорили в 1996 году: Зюганов, конечно, может победить на выборах , но ни за что не успеет узнать об этом.
Встречаются, правда, в нашей истории периоды двоевластия – чаще всего призрачного, иллюзорного двоевластия, но тем не менее. Но двоевластие, даже призрачное, - штука опасная. Строго говоря, цезаризм и возник в Древнем Риме как радикальное средство преодоления двоевластия консулов. Опасность двоевластия заключается не только в том, что оно скорее рано, чем поздно сменяется цезаризмом (но сменяется им непременно через катастрофу), а в том, что оно создает иллюзию свободы, иллюзию выбора – выбора, допустим, между Ельциным и Хасбулатовым или между Временным правительством и советами, - создает до поры до времени разрастающееся пространство свободы, - а значит, это особый искус, особый соблазн. Нам нравится жить при двоевластии, нравится дышать воздухом свободы - и знать, и верить, что завтра свободы станет еще больше, чем нынче, -а вот о том, что двоевластие закончится цезаризмом – и обязательно через катастрофу, - мы предпочитаем не задумываться. На чем, собственно, и спекулируют участники очередного дворцового переворота.
Иллюзию двоевластия в предпоследний раз создали по итогам крайне неудачного решения проблемы-2008, то есть пресловутой политической рокировки Путина с Медведевым. После и в результате чего со всей неизбежностью пришла проблема-2012 – и предложенный властями метод ее решения оказался откровенно скандален. Часть общества (повторяю, прежде всего, столичного) пришла в возмущение – и вдруг оказалось, что возмущение в условиях нового двоевластия не только легально, но и модно, но и престижно, но и по большому счету выгодно: хочешь на Болотную – ступай, хочешь на Поклонную – сами привезут (и только на Триумфальной моментально «свинтят» старого без пяти минут великого писателя, потому что никакой свободы нет как не было, а в схему двоевластия он со своими «членами запрещенной партии» никак не вписывается). На самом деле это люди, политически и финансово вложившиеся во второй срок Медведева, рыхлили общественную почву на предмет подготовки к дворцовому перевороту, но нам-то казалось, что наступают мандельштамовские сумерки свободы, не правда ли? То есть не нам, а вам казалось. Мы всё понимали, но всех, входящих в это «мы», можно было пересчитать на пальцах одной руки.
Иллюзию двоевластия пытаются поддержать и сегодня – и те, кто по-прежнему в этом заинтересован политически и финансово, и те, кто просто-напросто заигрался, и те, кто, поставив пару-тройку лет назад не на того цезаря, оказался презрительно изгнан из Кремля и его окрестностей (эти-то как раз усердствуют пуще всех). Кто из упрямства, кто по инерции. Но не за то батька сына бил, что играл, а за то, что отыгрывался. Новые законы (столь же, впрочем, нерелевантные, что и старые) приняты, разумеется, в острастку тем, кто, сыграв и проиграв, стремится теперь отыграться. Намечается демонтаж иллюзорного двоевластия, хотя многое прямо и косвенно указывает на то, что и сам демонтаж окажется в той же мере иллюзорным. Лично у меня есть масса претензий к Путину – претензий «долгоиграющих» (то есть сформировавшихся уже давным-давно) – и в следующий раз я попробую сформулировать их на общепонятном языке; масса таких претензий есть у каждого; все они разноречивы и разнонаправлены – и как раз поэтому нынешний более чем несовершенный Путин (так сказать, Путин на троечку) представляет собой или как минимум олицетворяет равнодействующую наших претензий, как, впрочем, и положено Первому Лицу. Ну, или цезарю.
