Рост числа протестующих принципиально не меняет политическую ситуацию в России
Планируя осенние акции, оппозиция небезосновательно надеется на увеличение числа протестующих и расширение географии протеста. Однако в принципе власти с равным успехом способны игнорировать требования и стотысячной, и миллионной толпы.
В последнее время множатся плаксивые мнения о том, что «протест слит», а надо было «идти к ЦИКу» 10 декабря (в день первой Болотной) или «двигаться к Кремлю» 24 декабря (в день митинга на Сахарова). Но на самом деле ясно, что силовая конфронтация с властями на руку исключительно властям и приведет к тотальному подавлению гражданской активности, русскому варианту площади Тяньаньмэнь, после чего мертвенная тишина наступит в России надолго. В то же время существование оппозиции в режиме от «митинга к митингу» и восторженное подсчитывание длинны колонн и количества манифестантов к успехам пока не привело.
Выступая на пятитысячном митинге в Астрахани в апреле, Ксения Собчак сказала: «Власти утверждали, что нас будет 150 человек! Нас здесь — тысячи. И каждый раз, когда власти будут закрывать глаза на наши требования, нас будет все больше и больше, и больше, и больше!» «Больше, больше!» — скандировала толпа. Как известно, в мае-июне Россия показала, что запрос на протест не иссяк и людей на площадях действительно становится больше. Вот только на политическую ситуацию в стране это не сильно влияет.
На серию многотысячных митингов декабря-2011 — июня-2012 российские власти отреагировали своеобразно. После нескольких имитационных «уступок» требованиям протестующих восторжествовала стратегия жесткого контрнаступления.
Если в 2005 году, перепугавшись экспорта «цветных революций», Кремль ответил политтехнологическими мерами (создание многотысячных провластных молодежных организаций, имитирующих искренние порывы), то сейчас последовал ответ сугубо бюрократический, находящийся в плоскости законодательного завинчивания гаек и форсированного изменения правоприменительной практики.
Стратеги контратак 2005 года — Владислав Сурков и Глеб Павловский. Хитроумные политтехнологи. А политтехнология — это алхимия XXI века, она тоже стремится преобразовывать заурядные субстанции в драгоценности. Вот и колдовали в Кремле над превращением шустрика, близкого к «29-му комплексу», в харизматичного политика, лидера российской молодежи. Работали над реорганизацией аморфной тусовки «Идущих вместе» в движение «Наши», эдакий коктейль из ВЛКСМ и хунвейбинов.
Сегодняшний ответный удар — совершенно иной и технологически, и эстетически. Кондовый накат, тонкие схемы отброшены. Стратеги — ребята «без заморочек». Володин, Бастрыкин — это «генералы». Сидякин, Яровая — полковники и полковницы. Голоскоков и прочие юниоры — пехотная пыль.
На борьбу с улицей будут брошены параграф закона и отряды МВД, то есть некие бездушные механизмы. Задача политактива — лишь обеспечение комфортного для ОМОНа и Фемиды «правового поля».
Уже беспощадно ясно, что ни к какому «голосу улиц» власть прислушиваться не намерена, а все рекой лившиеся еще недавно сладкие речи о «перестройке 2» вспоминаются как какой-то конфуз. Все акции оппозиции Кремль намерен как минимум игнорировать, невзирая на их масштаб.
Вместе с тем оппозиция, похоже, не может предложить никакого иного сценария действий, кроме проведения все новых митингов, расширения их географии и наращивания численности.
Распространенным становится тезис о том, что вот, мол, выведем мы миллион человек, и проклятый режим падет — уже в силу наличия миллиона человек на улицах.
До этого, в конце нулевых годов, когда оппозиционные акции едва набирали пять сотен участников, оппозиционные вожди в качестве главной цели работы обозначали увеличение массы протестующих. Причем речь даже не шла о ста тысячах, вышедших через несколько лет на Болотную — Сахарова. Мечтали о нескольких десятках тысяч: вот выйдет нас не триста, а тридцать тысяч, и все — Россия станет другой страной, а Путин упакует чемоданы. Вышло сто тысяч, а не тридцать. С этого момента Россия в плане уровня гражданских свобод если и изменилась, то только в худшую сторону.
То же самое и с миллионом. Вот будет стоять толпа от площади трех вокзалов до Чистых прудов. Здорово, конечно, величественное зрелище. И что? Каковы последствия такого митинга? Как на него отреагирует власть, которая в принципе решила игнорировать уличные акции любого масштаба, независимо от их численности?
Увеличение численности протестующих — важная задача, но не она сама по себе является ключом к победе. Если власть чужда политологическому и политтехнологическому анализу событий — ей наплевать, сколько людей вышло на улицу и какая там, на улице, царит атмосфера.
«Нас будет все больше и больше» — это не стратегия. Необходимо ломать голову над задачей конвертирования численности акций в конкретные политические успехи.
Комментирует Станислав Белковский, политолог
Я не согласен с тем, что во власти победила консервативная группировка. Это опровергает сам факт введения губернаторских выборов, а в ряде крупных регионов возвращены выборы мэров.
Власть мечется между желанием охладить толпу и удовлетворить активную часть общества. Владимир Путин боится толп и делает все, чтобы толпы не стали фактором влияния на внутреннюю политику, чтобы не повторился сценарий Украины, Грузии, Киргизии и тем более арабских революций. Он готов пойти на определенные уступки, чтобы активная часть общества не мобилизовала толпы.
Однако самая главная проблема оппозиции — в том, что оппозиции не существует, то есть нет авторитетов для тех, кто выходит на Болотную площадь, на проспект Сахарова. Люди выходят не за лидерами, а потому, что хотят зафиксировать свою позицию: они хотят жить в Европе, а не в Азии. Налицо запрос общества на перемены, но политического субъекта, который представлял бы этот запрос, нет. Я не был на последней массовой акции 12 июня, но там были десятки, если не сотни моих друзей. И они сказали: сцена и аудитория были абсолютно отделены друг от друга.
Нужна новая оппозиция. Я, возможно, сейчас скажу скандальную вещь, но единственным лидером, с которым мы можем говорить о смене формата политической системы, является Ксения Собчак. Почему? Потому что, во-первых, Ксения Собчак умна, во-вторых — она определенным образом интегрирована в правящую элиту и может использовать имеющиеся у нее контакты при переговорах.
Мы ведь не стремимся к тому, чтобы на место Путина пришел, скажем, Навальный и стал Путиным-2, а система осталась та же. Нам нужна парламентская демократия европейского образца. Ксения Собчак может быть модератором такого перехода.
Конечно, она не будет работать одна, в команду модераторов может войти кто угодно, но, с моей точки зрения, если бы «лицом» этой команды стала именно Собчак — это было бы очень полезно.
http://www.specletter.com/politika/2012-07-11/zakon-o-perehode-kolichestva-v-kachestvo-vidimo-tozhe-gotovil-sidjakin.html
