Уважаемый суд!
Когда я вступил в процесс в качестве защитника Елены Вячеславовны Блекловой, то с учетом масштаба ее фигуры в чиновничьем мире Ивановской области ожидал увидеть в уголовном деле факты, которые бы неопровержимо свидетельствовали против нее или которые бы хоть как-то обосновывали тот вышедший далеко за пределы Ивановской области общественный ажиотаж , поднятый СМИ (не без помощи органов следствия и прокуратуры) вокруг этого дела после победных реляций наших блюстителей закона об очередной победе в борьбе с коррупцией.
Но ознакомление с материалами уголовного дела и судебный процесс со всей очевидностью показали, что так называемое «дело Блекловой» - это мыльный пузырь , который возник практически без каких-либо доказательственных оснований и который усиленно раздувался заинтересованными лицами и ведомствами. Наш многодневный процесс показал, как мне представляется, что этот пузырь благополучно лопнул, оставив после себя только пену в виде слухов, сплетен, домыслов и неразрешенных сомнений.
Прежде всего, это касается обвинения Е.В. Блекловой в совершении мошеннических действий в отношении Косорукова путем обмана и злоупотребления доверием последнего.
Что касается злоупотребления доверием, то никто так и не разъяснил подсудимой, что же такое ей доверил Косоруков и в чем выразилось злоупотребление этим доверием. В постановлении о привлечении в качестве обвиняемого содержание злоупотребления доверием не раскрыто, а попытки выяснить это в суде (Блеклова изначально заявила, что ей непонятно предъявленное обвинение) не увенчались успехом. Я полагаю, что вменялся этот способ хищения исключительно по инерции - вали все в кучу, а суд потом разберется. К сожалению, это национальная особенность нашего уголовного судопроизводства. Гособвинителю ничего не оставалось, как отказаться от обвинения в этой части.
А вот в чем видит обвинение обман Косорукова, сказано достаточно определенно: Блеклова умышленно ввела Косорукова в заблуждение, заявив ему, что в силу своей компетенции может либо способствовать, либо препятствовать в приемке приемной комиссией выполненных ООО «Техпромсервис» работ в зависимости от того, будет ли Косоруков платить ей 15 % от стоимости этих работ или не будет. И далее обвинение утверждает, что здесь как раз и был скрытый замысел Блекловой - она обманула наивного как ребенка Косорукова.
Да не могла она якобы сделать ни то, ни другое, потому что в состав приемной комиссии не входила и все эти вопросы – принимать или не принимать, платить или не платить, решала только комиссия и Блеклова никаких прав не имела.
Прежде всего, обращает на себя внимание явная некорректность (если хотите, правовая неопределенность) обвинения. Сам термин «компетенция» не является правовым и понимается знатоками русской словесности как круг вопросов, в которых человек осведомлен и лишь как частное толкование компетенции словари приводят второе, более узкое толкование – «круг чьих-то полномочий и прав».
Допускаю, что следователь имел в виду компетенцию в узком значении этого слова. Но что толку от моих предположений? Обвинение не должно допускать различных толкований. Поэтому если говорить о компетенции Блекловой вообще, как о ее осведомленности в вопросах строительства здания ОПФР, то Блеклова просто не могла обмануть Косорукова, потому что действительно знала о строительстве здания практически все и, следовательно, была более чем компетентна. Я думаю, что это даже не нуждается в доказательствах.
А если предположить, что следователь под компетентностью имел в виду должностные, служебные полномочия управляющей отделением пенсионного фонда, то мы должны признать, что в обвинении об этом не сказано ни слова. Оно совершенно неконкретно и с точки зрения юридической техники безграмотно.
Мне непонятно, как суд может выйти за рамки предъявленного обвинения и говорить о том, что Блеклова обманула Косорукова относительно своих должностных полномочий. В предъявленном подсудимой обвинении этого нет, и закон не позволяет суду выйти за его рамки и самому домысливать – что же имел в виду следователь под компетентностью. Допускающее двусмысленное толкование обвинение повлечет за собой и столь же двусмысленный приговор.
Если говорить о компетенции Блекловой Е.В. как о совокупности ее служебных полномочий, то по смыслу постановления о привлечении ее в качестве обвиняемого складывается такое впечатление, что она не управляющая ОПФР, чьим приказом создана эта самая приемная комиссия, (где все ее члены являются подчиненными управляющей, подконтрольны ей и подотчетны, ею решаются вопросы их поощрения и наказания, именно она вправе освободить от должности любого члена этой комиссии), а …прохожая с улицы, случайно повстречавшаяся Косорукову и без каких–либо оснований выдавшая себя за управляющую.
Да и Косоруков не производит впечатления наивного простачка, поддавшегося на обман хитрой чиновницы. Владелец нескольких фирм, имеющий многолетний опыт работы в строительстве, матерый бизнесмен, прошедший огонь, и воду, и медные трубы отечественного предпринимательства, Косоруков прекрасно понимал (не мог не понимать) истинную роль Блекловой в ОПФР и в решении своих вопросов. Ведь все свидетели обвинения в один голос утверждали, что Блеклову Косоруков почитал гораздо больше, чем приемную комиссию, деятельность которой, по мнению следователей, от Блекловой не зависела.
Именно поэтому он ни слова не сказал в своих показаниях на следствии о своих заблуждениях, о состоянии обмана в результате действий коварной Блекловой, ни о самих обманных действиях. Это уж само следствие, в попытках найти для Блекловой хоть какое-нибудь обвинение, усмотрело объективную сторону преступления именно в этом.
И в суде Косоруков ничего не сказал – в чем же его обманули. А ведь состояние обмана и сами обманные действия – это те обстоятельства, которые в соответствии со ст.73 УПК РФ подлежат доказыванию по делу.
Парадокс: потерпевший по делу об обмане (мошенничестве) ничего не говорит об обмане, а лишь толкует об «откате», о том, что такая практика повсеместна и он платить не против - только не 15, а 10% и упорно на протяжении всего процесса утверждает, что передавал взятки, а не пострадал в результате мошенничества. Я весь процесс ждал, когда же он расскажет, как Блекловой удалось ввести его в заблуждение. Напрасно. Он даже слов «обман», «мошенничество» ни разу не произнес.
Я понимаю, что когда уголовное дело начиналось с заздравной статьи 290 ч.4 УК РФ и в своем заявлении Косоруков утверждает, что передавал Блекловой именно взятки, это хоть как-то объясняет его версию. Но когда следователи, испугавшись направлять уголовное дело при полном отсутствии доказательств в суд присяжных с гарантированным результатом оправдательного вердикта, закончили его заупокойной 159-й ч.4 УК РФ, никто не удосужился разъяснить Косорукову, что же он должен говорить в суде, и тот, даже не вспоминая о каком-либо обмане в отношении себя, продолжает по простоте душевной твердить о взятках.
Это лишь одна сторона медали, олицетворяющей объективную сторону преступления, а другая ее сторона – это полномочия Блекловой. Могла влиять на приемную комиссию или не могла? И тут в судебном разбирательстве выяснилось, что и в этом вопросе Косоруков не был обманут.
Е.В. Блеклова действительно располагала всей полнотой власти в рамках своих полномочий и активно участвовала в строительстве здания ОПФР, представляя заказчика. Не раз бывала на стройке, вникала в проблемы строительства, не только могла влиять на решения приемной комиссии, но и реально влияла на них. Именно с ней предпочитал решать все вопросы сам Косоруков на протяжении всех лет строительства - приходил, звонил, жаловался на несговорчивую комиссию, требовал оплаты вперед и так далее.
Блеклова не выходила за рамки своих полномочий. Обвинение противоречит само себе, ссылаясь на пункты 7 и 8 Положения об отделении ПФ РФ, согласно которым управляющий несет ответственность за все, что делается в отделении. Как- то это не увязывается с содержащимися в обвинении утверждениями, что она и полномочий-то влиять на приемную комиссию не имела...
Никто из свидетелей (свидетелей обвинения, к слову сказать) не поддержал эту глубокую мысль обвинения. Все они в один голос говорили о роли и влиянии Блекловой.
Вот, например, председатель приемной комиссии Болдин М.В.: «Моя задача была выявить нарушения и доложить . Я об этом докладывал Блекловой. Она обещала разобраться. Блеклова принимала меры. В ряде случаев вносились изменения».
То же самое - все остальные. Я не хочу повторяться. Никто из допрошенных судом членов комиссии не сказал, что Блеклова не имела полномочий и возможности влиять на решения приемной комиссии.
Какой же вывод?
Обвинением не представлено доказательств, которые бы подтвердили само действие или бездействие, характеризующее обман как способ совершения мошенничества. А следовательно, отсутствует объективная сторона преступления. Как следствие этого – нет состава преступления в действиях Блекловой.
Нет обмана – нет состава.
Уже только по этому основанию Е.В. Блеклова должна быть оправдана в совершении преступления, предусмотренного ч.4 ст.159 УК РФ.
И следствие, и суд долго и скрупулезно выясняли отдельные детали строительства здания пенсионного фонда: как получилось, что Косоруков победил в конкурсе, как он обманывал субподрядчиков, как волокитил строительство, раздавая гарантийные письма с обещаниями достроить наконец здание, и как пытался обмануть заказчика, указывая завышенные расценки. (Приходилось проводить экспертизу практически по всем его процентовкам, и не Блеклова, а независимые эксперты определяли реальные цены, нравилось это Косорукову или нет).
Все это не имеет никакого отношения к предъявленному обвинению и ровным счетом не доказывает ничего. Разве что в очередной раз подтверждает несостоятельность показаний Косорукова и его жалоб на несправедливое к нему отношение со стороны, как он считает , приемной комиссии и управляющей ОПФР. В один голос свидетели показывали: в том, что здание не достроено - виноват только Косоруков.
Для нас значение имеют прежде всего два обстоятельства: государственный контракт 100-07 от 4 мая 2007 года на строительство административного здания Ивановского отделения ПФ РФ неоспорим с точки зрения законности его положений, во –первых, и виновна в его неисполнении только одна сторона - подрядчик ООО «Техпромсервис», во–вторых.
Какова цена после этого рассуждениям о законности применения в контракте текущих цен, о каких-то сомнениях по этому вопросу, изложенных в факсе, непонятно с какой целью оказавшемся в Ивановском ОПФР, и который мы так тщательно исследовали? Наконец, преюдициальные решения Арбитражного суда ставят крест на показаниях Косорукова И.П. относительно причин незавершения им строительства и о якобы имевших место неправомерных действиях и решениях Блекловой Е.В. по отношению к подрядчику.
Если нет состава преступления, все остальное теряет свое значение. Это правовая аксиома. Я мог бы смело остановиться на этом месте и был бы прав, но есть в этой части обвинения еще ряд вопросов, о которых следует высказаться защите, хотя и без этого ясна несостоятельность обвинения. О чем мы рассуждаем, если нет объективной стороны преступления?
Это прежде всего доказанность самого факта передачи денег Косоруковым Блекловой. Давал, не давал. Брала, не брала.
Когда Косоруков окончательно бросил стройку, палец о палец не ударил, чтобы завершить строительство, хотя деньги у ОПФР для этой цели были? Только когда он понял, что нарушение условий контракта влечет для него существенные санкции и материальные потери. Я говорю о решениях Арбитражного суда. Когда он побывал в роли лица, в отношении которого возбуждено уголовное дело. Я имею в виду дело о строительстве им дома на улице Собинова. Только когда несостоятельность Косорукова и его фирмы стала очевидна для руководства Ивановской области, которое контролировало эту стройку, только тогда Косоруков побежал в ОРЧ с заявлением - не могу достроить здание, потому что часть денег отдавал Блекловой, да еще квартиру ей купил за 2 миллиона. Спасение своей репутации он увидел в заведомо ложном обвинении невиновного человека.
Это случилось 19 апреля 2010 года. И дата определена не случайно: уже 24 апреля 2010 года должно состояться второе заседание Арбитражного суда по иску ОПФР к ООО «Техпромсервис».
Уже на первом заседании юристы Косорукова поняли – иск ОПФР будет удовлетворен. Косоруков проиграл. Цена вопроса (или цена иска) - 7,5 млн рублей. Вот тут и появляется Косоруков с заявлением практически на такую же сумму: 8 млн рублей он, оказывается, отдал Блекловой.
Воистину – лучший вид обороны - нападение.
Я не верю в случайность таких совпадений.
Косоруков не единожды менял свои показания – и в части переданных сумм, и в части места и времени, обстоятельств передачи денег. Все это видно из оглашенных судом его показаний. А в суде, ссылаясь на плохую память, вообще не смог дать никаких показаний, и в его спасение суд огласил его показания, данные на предварительном следствии, фактически тем самым выступив на стороне обвинения и лишив нас возможности допроса потерпевшего, ибо возможность допроса свидетелей, показывающих против обвиняемого, и возможность задать вопросы по оглашенным судом показаниям - это не одно и то же. Налицо явное нарушение статьи 6 Европейской конвенции о правах человека.
Разумеется, доверять показаниям Косорукова нет никаких оснований. Одиозность этой фигуры очевидна. У него не раз возникали проблемы с законом, и, как сообщает Межрегиональное управление Росфинмониторинга по ЦФО, в базе данных этой серьезной организации «имеются сведения об операциях (сделках) с денежными средствами или иным имуществом, подпадающих под действие Федерального закона от 7 августа 2001 г. № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» с участием ООО «Техпромсервис». Что такое заведомо ложный донос на фоне обвинений в отмывании преступных доходов и финансировании терроризма? Так, детская шалость.
У Косорукова были все основания для оговора Блекловой Е.В. , и заведомая лживость его доноса стала очевидна еще в ходе следствия. Уже тогда Косорукова разоблачили: выяснилось, что квартира приобретена для Блекловой совсем не Косоруковым и не на деньги Косорукова, как это утверждал сам заявитель. Убедились во лжи - тут бы и остановиться. Но уж очень кому–то пришлось по душе заявление Косорукова или наоборот - явно была не по душе Блеклова, которая с упорством Дон Кихота защищала казенные деньги.
Чтобы хоть чем-то подтвердить донос, позднее у Косорукова обнаружились и косвенные свидетели - Тертычная Л.А. и Смирнов Е.В. Сами они ничего не видели, но якобы что-то слышали от Косорукова о передаче денег .
Свидетель Смирнов – то ли шофер, то ли генеральный директор в одной из косоруковских фирм, признал, что незадолго перед вызовом в ОРЧ Косоруков специально «повторил мне обстоятельства передачи им денег Блекловой», а по поводу самих этих слухов на мой вопрос ответил совершенно определенно – «не помню называл ли он Блеклову, но я понимал о ком идет речь, догадался». Вот такой догадливый свидетель.
Личность свидетеля Тертычной Л.А. – начальника бюджетного отдела ОПФР и ее особые, зачастую на грани криминала и, я полагаю, требующие правовой оценки, взаимоотношения с Косоруковым в суде исследовались, наверное, даже больше чем личность самой подсудимой. Оказывается, их связывают давние и совсем не деловые отношения.
Ее сын, проживающий в Италии, значится инженером в одной из косоруковских фирм. Можно только догадываться, кто получает начисляемую ему зарплату. Именно Косоруков покупает Тертычной мебельный гарнитур и ездит с ней отдыхать в Сочи, а когда та потеряла сотовый телефон - немедленно подарил ей новый. Согласитесь, теперь становится ясно, почему Тертычная называется свидетелями как лоббист интересов ООО «Техпромсервис» в пенсионном фонде.
Именно к ней Косоруков несет акты выполненных работ, а Тертычная лично бегает по отделам ОПФР, собирая подписи и требует скорейшей оплаты. Именно она довела до увольнения свидетеля Сыромолот М.Н., которая выступала вразрез с интересами Косорукова.
Наконец, именно Тертычная убеждала всех, и Блеклову в частности незаконно оплатить фиктивные акты выполненных работ на 24 млн рублей, представленные Косоруковым - фактически склоняла к совершению преступления. И когда Блеклова спросила ее: «Вы где работаете – в Техпромсервисе или в отделении ПФР?» – она не была далека от истины.
Именно после этого резко испортились их отношения, и уже Тертычная стала обвинять Блеклову в совершении преступления. Совсем по народной мудрости – «держите вора» громче всех кричит сам вор…
Ей богу, такой «свой» человек в ОПФР дорогого стоит. Нужно ли еще кому-то платить деньги, если Тертычная и так все вопросы пролоббирует?
Свидетель Соколов Н.Н., который в Администрации области, а затем города Иванова курировал стройку, опытнейший не только строитель, но и чиновник. Выступал он в качестве свидетеля, но по существу - в роли эксперта. Он откровенно признал: так называемые «откаты», проще взятки, в строительстве, мягко говоря, имеют место быть. Допускает, что давал их и Косоруков. Вот только давать деньги управляющей ОПФР Блекловой, по его авторитетному мнению, абсурдно - не тот уровень. «Откаты» в строительстве дают чиновникам совсем другого ранга.
Все остальные доказательства по этому эпизоду не доказывают ровным счетом ничего. Информация о телефонных соединениях между Блекловой и Косоруковым с определением местонахождения абонентов свидетельствует только о том, что оба довольно активно общались по сотовой связи и не более того.
Чтобы найти якобы переданные Косоруковым миллионы, следствие предприняло титанические усилия по изучению роста благосостояния Е.В. Блекловой за последние годы, но результат не оправдал ожидания. Нельзя найти то, чего не было.
Показания Тертычной о приобретении Блекловой дорогостоящих драгоценностей оказались ложью, и в судебном заседании сама же Тертычная от них отказалась, заявив, что всего лишь видела Блеклову в ювелирном салоне, но уже не утверждала, что та купила ценности на 60 тысяч рублей, как она это сделала на следствии. Да и другие свидетели из числа работников ОПФР не видели у Блекловой ничего, что бы свидетельствовало о несоответствии расходов ее доходам. Пыталась подыграть Тертычной и свидетель Иванова, которая, как выяснилось, является ее близкой подругой.
Соседка Ильичева В.И., уверявшая, что Блеклова «стала жить шикарно», так и не назвала приметы шикарной, в ее понимании, жизни. Блеклова привезла новую мебель, но что ей было делать, если она переселилась из Комсомольска в Иваново? Соседка увидела ее в шубе, но эта шуба появилась еще до знакомства с Косоруковым. Блеклову стали привозить на автомашинах, но они были закреплены за ней по должности.
Наконец, соседка опознала непонятно по каким приметам автомашину Косорукова и сообщила, что видела ее возле дома – один, может быть, два раза, правда, водителя описала совсем не похожим на Косорукова. И это тоже вполне объяснимо. Сама Блеклова не скрывает, что однажды Косоруков действительно подвозил ее домой, а кроме того, на такой же БМВ Х5 ее не раз привозила Пинюшина И.В. и ее водитель.
Все расходы Блекловой в эти годы были объяснены - банковский кредит на покупку квартиры и личные сбережения, финансовая помощь родителей и взятые у Пинюшиной И.В. в долг 500 тысяч, наконец, очень немаленькая зарплата самой управляющей ОПФР и ее мужа. Что явно не совпадает с этими источниками доходов? Ничего.
Гособвинение многократно повторило: оснований для оговора Блекловой не установлено.
Но что толку повторять эту фразу как заклинание – она не прибавит доказательств виновности. А вот оставить без оценки факты, свидетельствующие об особых отношениях Косорукова со своими косвенными свидетелями Тертычной и Смирновым, невозможно, и эта оценка будет явно не в пользу обвинения. Все заметили, что сотрудники Ивановского ОПФР разделились на два лагеря – сторонников и противников Блекловой. Сама Блеклова объясняет это тем, что ее назначение руководителем ОПФР совсем неоднозначно было встречено в коллективе. Привыкшие к безделью сотрудники не очень-то были рады стремлению Блекловой навести порядок в отделении. Разве не следует учитывать это при оценке показаний свидетелей?
Причем противники Блекловой даже не пытаются скрывать свое к ней отношение и заинтересованность в исходе судебного процесса. Это невольно подтвердило даже государственное обвинение, передав суду объяснения – доносы четырех сотрудников ОПФР о том, что они знают или даже …догадываются о контактах Блекловой с одним из свидетелей.
Это тот случай, о котором говорят – на воре шапка горит. Эти люди сами продемонстрировали свою заинтересованность. Как после такого утверждать, что «оснований для оговора Блекловой не установлено». Само обвинение предоставляет такие основания.
Даже оперативное мероприятие под названием «наблюдение», которое почему-то значится доказательством обвинения, свидетельствует в защиту Блекловой. Не случайно оперативники не решились на традиционный в таких случаях эксперимент – попытку всучить Блекловой деньги. Косоруков, как показал свидетель Измайлов, категорично заявил, что Блеклова деньги не возьмет. Уж кому, как не Косорукову было известно, что его обвинения заведомо ложны, она не брала у него их и раньше. И тогда решили организовать своеобразную психическую атаку: как отреагирует Блеклова на ворвавшегося к ней в кабинет разъяренного, бессвязно выкрикивающего невразумительные обвинения Косорукова, которого врач Блеклова считала нуждающимся в психиатрической помощи?
И что же? Блеклова действительно была поражена и напугана очередной выходкой эксцентричного Косорукова, но не более того. Даже привлеченные эксперты-лингвисты не увидели в реакции Блекловой ни малейшего подтверждения голословных обвинений.
Не могу не вернуться к вопросу о психическом состоянии Косорукова И.П. Защита ходатайствовала о проведении судебно-психиатрической экспертизы этому человеку для выяснения вопроса о его возможности правильно воспринимать обстоятельства уголовного дела и давать показания о них. Закон считает проведение такого рода экспертиз обязательным. Мы полагаем, для этого были все основания: черепно-мозговая травма и голоса, которые якобы слышит Косоруков, фобии и прожекты получения 0,5 млрд долларов с позволения Кандализы Райс… Неадекватность его поведения очевидна для многих, но только не для суда. Суд заявил, что «каких-либо странностей в его поведении отмечено не было», и вообще как можно сомневаться в психическом здоровье человека, если он «длительное время является руководителем, …состоит в браке и имеет водительское удостоверение». Можно подумать, что клиенты психиатрических клиник сплошь холостые, водительских документов не имеют и выше дворника по служебной лестнице не поднимались.
Как же теперь суд будет оценивать его показания, если вопрос о возможности правильного восприятия Косоруковым обстоятельств уголовного дела и свидетельства о них в суде, так и остался открытым? Они не могут быть положены в основу обвинительного приговора.
Сомнения даже в этом вопросе не устранены и, следовательно, толковаться они могут только в пользу подсудимой Блекловой Е.В. Как, впрочем, и иные и факты, столь же противоречивые и сомнительные.
С Косоруковым связано и еще одно обвинение. Следователями оно квалифицировано как использование должностным лицом своих служебных полномочий вопреки интересам службы по ч.1 ст.285 УК РФ. Обвинение по большей части до такой степени запутанное и абсурдное, что у меня сложилось впечатление, что даже наша уважаемая гособвинитель не смогла разобраться в том, что написали следователи.
Прежде всего они по тем же самым обстоятельствам, которые изложены в обвинении по ч.4 ст.159 УК РФ, дополнительно квалифицировали действия подсудимой еще и как злоупотребление должностными полномочиями. Видимо, предоставляя суду возможность разбираться в тонкостях квалификации. Я не услышал отказа гособвинителя от обвинения в этой части и поэтому должен сказать, что подобное творчество следователей многократно получало оценку в решениях Верховного Суда РФ как ошибочное и недопустимое.
Если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает только по специальной норме. Конкуренция норм у нас специально заложена в ч. 3 ст. 17 УК РФ. Это азы теории уголовного права. Следовательно, ни о какой 285 ч.1 УК РФ в данной ситуации не может быть и речи.
С пассажем о причинении Пенсионному фонду РФ материального вреда в сумме 1 311 082, 5 рублей за аренду помещений и «неэффективным расходованием денежных средств» мы, кажется, разобрались - с помощью представителя ПФ РФ. Государственное обвинение отказалось от обвинения в этой части, и это правильно.
Остается еще эпизод - с якобы произведенной Косоруковым оплатой ремонтных работ в приобретенной Блекловой Е.В. двухкомнатной квартире в доме жилого комплекса «Континет-2» то ли в августе, то ли в сентябре 2008 года.
Косоруков уверял, что работы выполнили его рабочие, и он потратил на этот ремонт около 300 или 350 тысяч рублей, всякий раз он называл разные суммы, хотя каких-либо доказательств своих расходов не смог представить даже на 1 рубль. Именно такие показания обвинение у нас традиционно именует последовательными, стабильными и согласованными.
Вменили 350 тысяч, но в суде обвинение пришло к выводу, что достаточно 250 тысяч. Дело в том, что строители, непосредственно выполнявшие работы и их неформальный руководитель Лебедев, во-первых, открестились от Косорукова (многие из них такого вообще не знают), а во-вторых, пояснили, что к приобретению стройматериалов и работе Косоруков вообще никакого отношения не имел, а весь ремонт обошелся не более чем в 250 тысяч. Это еще раз позволяет задать вопрос - а можно ли верить Косорукову? Названная им сумма ничем не подтверждена. Ни одного документа, подтверждающего расходы, суду не представили. К чему доказательства! Обвинение предлагает суду поверить на слово.
Сама Блеклова Е.В. факт произведенных в квартире Лебедевым и его бригадой работ не отрицает. Вот только утверждает, что стоимость работ составила 210 тысяч, и эти деньги она лично передала Косорукову, потребовав приходный кассовый ордер. Косоруков передал ей «приходник» на 210 тысяч, который она и хранила в своем служебном кабинете.
Честно говоря, у меня сложилось впечатление, что Косоруков и здесь обманул Блеклову - ведь по оценке строителей, стоимость всех этих работ вместе с материалами вполне укладывалась в 150 тысяч.
21 апреля 2010 года в кабинет Блекловой пришли с обыском оперативники. В отсутствие хозяйки кабинета они забрали все, что сочли нужным. В том числе и пластиковую папку красного цвета с документами по квартире. Составили протокол, который, для того чтобы считаться законным и допустимым доказательством, должен был отвечать предъявляемым УПК требованиям. В ч.13 статьи 182 УПК РФ абсолютно категорично сказано: «В протоколе должно быть указано, в каком месте и при каких обстоятельствах были обнаружены предметы, документы или ценности…, а все изымаемые предметы, документы или ценности должны быть перечислены с точным указанием их количества, меры, веса, индивидуальных признаков и по возможности стоимости».
То есть в протоколе должны быть указаны все без исключения находившиеся в этой красной папке документы, их число и индивидуальные признаки.
Мы в судебном заседании исследовали этот протокол и обнаружили, что в нем упоминается лишь первый и последний документ, находившийся в папке. Никто даже не счел нужным указать общее количество документов, перечислить их, не говоря уж о указании индивидуальных признаков. Таким образом, доказательство было получено с нарушением требований федерального закона и в соответствии со статьей 50 Конституции не может использоваться при осуществлении правосудия. Это касается всех документов, которые не были указаны в протоколе обыска.
Когда мы осматривали вещественные доказательства, то обнаружили и показали суду ту самую красную папку, вот только никаких документов в ней не оказалось, включая и те два, что были упомянуты в протоколе обыска.
Естественно мы не обнаружили и приходный кассовый ордер на 210 тысяч рублей, о котором говорит Е.В. Блеклова. Это вполне естественно, ведь он доказывает ее невиновность, а оперативникам и следователям доказательства ее невиновности были совсем ни к чему.
Еще при ознакомлении с материалами уголовного дела, когда Блеклова выяснила, что такой важный для нее документ бесследно исчез, она стала бить тревогу, сообщая об этом факте и совершенном работниками правоохранительных органов преступлении в своих жалобах. А ей отвечали: ваш ордер в протоколе обыска не указан, значит, его не было.
Государственный обвинитель под занавес процесса представил суду еще и два объяснения - понятых, двух девочек-студенток юрфака ИВГУ, которые проходили практику в СУ СК и были приглашены следователем Пожарской А.П. для участия в осмотре документов в качестве понятых. По мнению обвинения, эти девочки должны были подтвердить суду, что коробка, в которой хранились документы, не имела признаков вскрытия. Можно подумать, что эти девочки - специалисты и могут судить об этих признаках. Они вообще не имели права быть понятыми в силу своей заинтересованности в деле, как лица, оказывающие помощь следователю. А следовательно, весь протокол осмотра предметов и документов, составленный с их участием нельзя считать допустимым доказательством, как и все документы, которые в нем осмотрены.
Есть тут и еще другая сторона медали. Прокуратура вообще не имела права получать объяснения от этих понятых. В судебном заседании и в жалобах Блекловой Е.В. речь идет о совершении должностного преступления, которое должно быть зарегистрировано и расследоваться с соблюдением подследственности. Органы прокуратуры сегодня не наделены правом рассмотрения сообщений о преступлениях и не вправе принимать решения в соответствии со ст. 144-145 УПК РФ. Отсюда и недопустимость опроса понятых. Фактически мы говорим об укрытии прокуратурой преступления.
Но не только Блеклова Е.В. утверждает, что был платежный документ, подтверждающий произведенную ею оплату выполненных в квартире работ на сумму 210 тысяч рублей. Этот документ видели свидетели. О нем суду сообщили свидетели Шашунова М.М., Пинюшина И.В. – Блеклова показывала им этот документ в числе других.
Гособвинение считает, что нет оснований верить этим людям, следует доверять Косорукову. Но последний уже по данному факту изобличался во лжи самими же свидетелями обвинения. Какие основания не верить Блекловой, Пинюшиной и Шашуновой ? Их нет.
Все сомнения в виновности лица, которые не удалось устранить в суде, статья 49 Конституции РФ требует толковать в пользу обвиняемого. В этой статье как раз и говорится о неустраненных сомнениях в вопросе о том, сколько стоил ремонт в квартире Блекловой и был ли он оплачен ею. И Конституция предлагает лишь единственное решение этой дилеммы.
Еще одно мошенничество, в совершении которого обвиняют Е.В. Блеклову, связано с ПФ РФ. Правда последний себя пострадавшим от действий Елены Вячеславовны не считает и никаких претензий - правовых или материальных - к ней предъявлять не желает.
Тем не менее, обвинение настаивает …и даже оценило этот эпизод в два года лишения свободы. Что же такое ужасное совершила Е.В. Блеклова, из-за чего уже немолодую и не вполне здоровую женщину просто необходимо изолировать от общества?
Оказывается она, будучи дважды застрахованной ООО «Макс» по двум страховым полисам (или контрактам, как в обвинении), имела право получить денежную компенсацию в случае, если не наступил так называемый «страховой случай», то есть она не воспользовалась санаторно-курортным лечением в рамках контракта. Одним из контрактов были застрахованы все сотрудники Ивановского ОПФР (от управляющей Блекловой до уборщицы Ивановой), а другим, который был заключен Пенсионным фондом, она дополнительно была застрахована как управляющая региональным отделением.
В 2007 году Блекловой Е.В. по медицинским показателям в рамках одного из страховых контрактов посчастливилось отдохнуть 12 дней в санатории «Красная Талка» в Геленджике. Если бы это был единственный контракт, то вопрос, наверное, даже не возник бы – она не имела права получить денежную компенсацию для лиц, не пользовавшихся санаторно-курортным лечением. И если бы такая компенсация ею, вопреки установленным ПФ РФ правилам была бы получена, еще можно было бы говорить о какой-то противоправности ее действий.
Но суть вопроса именно в том, что Блеклова Е.В. была застрахована дважды и имела право воспользоваться санаторно-курортным лечением по каждому из этих контрактов. Она поправила свое здоровье лишь по одному. А по другому – после долгих сомнений обратилась с заявлением в Пенсионный фонд (будь что будет, если я не права, откажут. Ведь ООО «Макс» обязано информировать ПФ о страховых случаях и о лечении в Геленджике всем было прекрасно известно). Из Москвы пришел ответ: можете получить 10 тысяч рублей. Но Блеклова Е.В., зная, что всем прочим сотрудникам положена компенсация в меньшем размере, своей властью уменьшила и себе размер компенсации до общего – 7470 рублей (за вычетом налогов получилось 6 498, 9 рублей).
Имела ли она право на получение компенсации по второму контракту, страховой случай по которому так и не наступил? Я не знаю ответа на этот вопрос. Как не знают ответа на него и все остальные лица, осведомленные об этой ситуации. Не могут дать убедительный, аргументированный ответ даже в ПФ – не случайно, в такой же ситуации с компенсацией оказались и некоторые другие управляющие, но только их никто не привлекал ни к уголовной, ни даже к дисциплинарной ответственности. Осмелюсь даже предположить, что не знает ответа и наш уважаемый гособвинитель, хотя и настаивает на двух годах лишения свободы для Блекловой .
Если это не так, то мы бы давно уже услышали ссылку на четкое, недвусмысленное, не допускающее разных толкований и мнений, указание в правовом акте, который заведомо был известен и Блекловой. Ибо без такой ссылки нельзя даже заикаться об уголовной ответственности. Такого разъяснения не поступило.
Я специально спрашивал представителя ПФ РФ Семенченко А.А., где написано, что при наличии двух или более страховых полисов на компенсацию запрещается претендовать даже при наличии страхового случая только лишь по одному из них? Опытный грамотный юрист ответил – нигде. Таких правовых актов нет, а упоминаемый в процессе ведомственный правовой акт - постановление №251п от 17 октября 2007 г. – некорректен, поскольку он четкого ответа на этот вопрос не содержит и вообще составлен не юристами, а экономистами.
Беда, коль юридические сапоги начнет тачать не юрист, а человек, не имеющий понятия о правовой норме и юридической технике. Так и случилось.
В суде был допрошен автор этого документа, Белисов И.П.- председатель ревизионной комиссии ПФ, который на мой вопрос - покажите, где в 251 постановлении четко отражен ответ на вопрос, вправе получить компенсацию или не в праве, - ответил , что до 2007 года вообще не было никаких ведомственных актов, а постановление 251 - «это не исчерпывающий документ», различные толкования сохранялись и поэтому в 2009 г. было принят новый документ. Белисов пояснил суду, что его разъяснение о праве Блекловой на получение компенсации – это всего лишь его толкование 251 постановления, его частное мнение.
Что могла вычитать для себя Блеклова в постановлении 251п, если уж даже в самом ПФ признают, что четкий ответ из этого ведомственного акта получить было невозможно?
Я уже сказал, что уголовная ответственность за мошенничество в этой ситуации была бы допустима только в одном случае, если бы заранее, до получения компенсации Блеклова заведомо знала о недопустимости этого в силу прямого, четкого запрета, содержащегося в правовом акте. Это вытекает из субъективной стороны деяния, предусмотренного статьей 159 УК РФ. Мошенничество предполагает только прямой умысел, а, следовательно, субъект должен осознавать (а не предполагать, не домысливать и не полагаться на чьи–то некомпетентные комментарии), что действия, которые он намерен совершить противоправны, то есть в правовых актах (в частности постановлении 251 п) четко выражен запрет на их совершение. В процессуальном плане – это то обстоятельство, которое подлежит доказыванию по уголовному делу.
В «деле Блекловой» нет никаких доказательств наличия как самого запрета (противоправности), так и заведомой неопровержимой осведомленности Е.В. Блекловой о таком запрете. При ином раскладе - ни о какой уголовной ответственности не может быть и речи. Субъективная сторона в форме прямого умысла обвинением не доказана.
Не могу не согласиться чисто с теоретических позиций уголовного права с еще одним положением, высказанным представителем ПФ РФ Семенченко А.А. Он отметил, что никакого использования Блекловой Е.В. служебного положения в этом эпизоде не видит. Порядок получения компенсации по форме и содержанию ничем существенно не отличается как для управляющих, так и для рядовых сотрудников ПФ. Единственное, что Блеклова вынуждена обращаться с петициями к руководству фонда, но это нельзя рассматривать как использование служебного положения. В чем выражается использование служебного положения, в обвинении не расшифровывается, тоже предлагается оставить на усмотрение суда. Пусть, мол, догадаются.
Таким образом, даже если допустить, что субъективная сторона в форме прямого умысла нашла бы свое подтверждение, квалификация мошенничества по ч.3 ст.159 УК все равно бы была необоснованной и уместна только квалификация по ч.1 ст.159 УК. Но, опять же, оговорюсь, - такой вариант возможен только при наличии доказательств, которые суду представлены не были.
Суду предлагается оценить изложенный в 11 томах уголовного дела бессвязный набор домыслов и предположений, слухов и противоречивых, не согласующихся между собой и так и не устраненных сомнений и вынести на их основе приговор. И такой приговор может быть вынесен судом. Но приговор этот должен быть только оправдательным, и никаким иным.
1000inf.ru
