Инициатива Всемирного банка резко снизить долю наличных расчетов в России упала на весьма благодатную почву. Но, как часто бывает, теоретически правильная идея на практике может оказаться не столь эффективной, как рассчитывают ее авторы.
Специфика любой бюрократической системы состоит в том, что она существует не в реальном, а в придуманном ею самой мире. Придумка происходит тоже вполне забавно. Например, возникает какая-то проблема, и чиновники собираются на совещание под руководством какого-нибудь начальника. Дальше каждый из них выражает свое мнение по вопросу, причем это мнение может быть как безграмотной глупостью, так и вполне адекватным описанием некоторого аспекта проблемы. Я часто принимал участие в таких заседаниях, интересно, что их состав довольно быстро становится почти постоянным, — приглашаются те, кто может сказать хоть что-то разумное. Таковых людей обычно находится в аппарате не очень много, в 90-е годы, например, человек 10—12, не больше.
Когда какие-то мнения озвучены, приходит черед начальства делать замечания, которые обычно сводятся к двум тезисам. Первое: оно четко и внятно говорит о том, что из сказанного не должно распространяться дальше, — либо по причине несоответствия идеологическим стандартам, либо потому, что не понравится большому начальству. Второе: руководство предлагает остановиться на нескольких выбранных тезисах и создать рабочую группу (формальную или неформальную) для их реализации. Точка. В этот момент происходит «бюрократическая сакрализация» причин проблемы: новые уже рассматриваться не будут, а те, что названы, обязаны быть устранены. Приведет ли это к результату, уже совершенно не важно.
А теперь пришло время обсуждать главную тему статьи. Проблема у нас есть — недостаток денег в бюджете. Поскольку этот недостаток связан с глобальными экономическими причинами, есть и сопутствующие явления, прямо, быть может, с бюджетом и не связанные, а именно падение ликвидности банковской системы. И вот сочетание этих факторов дало удивительный результат.
Дело в том, что крупнейшим банком в России является Сбербанк, и у него тоже есть трудности. Глава Сбербанка Греф понимает, что получить что-то из бюджета сегодня сложно, скорее, в правительстве его пошлют в Центробанк, с которым договориться почти невозможно. И в этой ситуации Греф придумал блестящий бюрократический ход: найти тему, которую можно было бы «впарить» правительству как источник решения бюджетных проблем и которая одновременно решала бы и проблемы Сбербанка. Поскольку Греф в 2000-е годы входил в правительственную группу «креативщиков», то к его мнению по привычке прислушиваются, а потому его придумка, в общем, стала неким общим местом. Причем не только у правительства, но и у Мирового банка, который с правительством (как и с Грефом) вполне себе дружит.
Итак, что же придумал Греф? А он просто сказал, что причина бюджетных проблем — недостаточная собираемость налогов. Таким образом, он наступил на любимую мозоль Минфина, с которым вздорил еще в бытность свою министром экономического развития и торговли: пару лет назад тот попытался повысить некоторые налоги и столкнулся с резким падением их собираемости. То есть фактически продемонстрировал свою экспертную и аппаратную (не смог обеспечить администрирование по своей же инициативе введенных налогов) некомпетентность. Но Греф пошел дальше, он предложил уменьшить налично-денежный оборот. С увеличением, ясное дело, оборота электронного, причем, как это ни удивительно, через Сбербанк. И Минфин за эту идею ухватился. Идея зажила своей бюрократической жизнью. Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Дело в том, что в 90-е годы подобные идеи уже возникали, была даже создана специальная правительственная комиссия по борьбе с неучтенным налично-денежным оборотом. Я был в этой комиссии ответственным секретарем и по этой причине могу сказать несколько слов о самой идее.
Во-первых , снижение сбора налогов (и ликвидности банковской системы, кстати) связано с общим падением экономики и доходов граждан, малого и среднего бизнеса. Но это тот самый случай, когда вслух об этом говорить нельзя — начальство не одобрит. Характерно, что в 2000-е вопрос наличного оборота вообще не поднимался — на фоне роста мировых цен на нефть он был не очень интересен, с бюджетом и так все было хорошо.
Во-вторых , налоговая система в России создавалась в 90-е годы, когда нужно было любой ценой наполнять бюджет, а потому приоритетными были те налоги, которые легко собираются (тот же НДС). При этом нужно было еще выполнять наказы «старших товарищей» из-за океана, которые были страшно заинтересованы в уничтожении высокотехнологической промышленности на территории бывшего СССР, для чего тоже очень подходит НДС. Отметим, что пример некоторых европейских стран тут явно непоказателен, поскольку у них высокий экспорт, по которому НДС возвращается. А что мы экспортируем?
На сегодняшний день эта налоговая система принципиально устарела и реалиям экономики не отвечает. Однако поскольку ее авторы продолжают занимать высокие посты, эта тема тоже табуирована. Хотя степень неадекватности налоговой системы в условиях структурного кризиса и падения совокупного спроса в экономике будет только нарастать.
В-третьих , нынешняя система крайне удобна для разного рода коррупционных схем, главной из которых являются операции по возврату/невозврату экспортного НДС. Те, кто реально экспортирует, получить возврат никак не могут, те, кто ничего не экспортирует, получают его назад в колоссальных масштабах по фиктивным документам. Разрушать эту схему многие не хотят.
В-четвертых , чиновники не в состоянии оценить реальное состояние дел с экономикой. Не в том смысле, что они не в состоянии его понять, а в том, что не могут ничего сказать. Поскольку вынуждены оперировать цифрами официальной статистики, в которой этого ухудшения как бы и нет. А потому они обречены изобретать разные экзотические способы наполнения бюджета, уж коли о реальных говорить нельзя. Поэтому идея Грефа о переходе к чисто электронному обороту денег самое оно.
И вот тут мы сталкиваемся с той же проблемой, что и комиссия в 90-е годы, а именно: реальная борьба с неучтенным налично-денежным оборотом может привести совсем не к тем результатам, которые ожидаются. Например, к резкому падению экономики страны.
Дело в том, что чиновники считают, будто деньги у предприятий есть, но их скрывают с целью личного обогащения (неадекватное представление о реальном состоянии дел в экономике, а также перенос собственных коррупционных ожиданий на деятельность всех людей вообще вынуждает чиновников мыслить такими категориями). Подобная ситуация, конечно, возможна, но значительное число предприятий, особенно малого и среднего бизнеса, в принципе не могут платить все налоги, если хотят продолжить свою деятельность!
То есть, если даже не увеличивать налоги (тут Минфин уже обжегся), а просто начать их более жестко собирать, сократится количество предприятий, существенно вырастет безработица, увеличатся расходы бюджета, сократятся поступления налогов от этих исчезнувших предприятий. И есть серьезные основания полагать, что потери будут больше, чем приобретения.
Есть и еще один аспект. Снижение налогов — это не только чисто коммерческий, это еще и коррупционный процесс. Тогда, в 1996 году, мы написали проект указа, который практически закрывал тогдашний механизм обналички. И сразу после выборов Ельцин этот указ подписал. А буквально через месяц новый глава его администрации Чубайс пробил отмену этого указа (уникальный, между прочим, случай), поскольку он нанес серьезный удар коммерческим интересам реально правящей «семибанкирщины». Это, кстати, к вопросу о том, откуда и как у нас появилась коррупция.
Таким образом, реализация предложений Грефа, скорее всего, приведет не к позитивному, а откровенно негативному результату. Особенно если учесть, что уровень аппарата с 90-х годов сильно снизился, советских специалистов в нем уже практически нет, а значит, качество документов будет крайне низким.
Вмешательство Мирового банка только усугубит ситуацию — эти ребята еще большие бюрократы, чем наши, причем без какой-либо ответственности за результаты, что хорошо видно по итогам их деятельности в России в 90-е годы. И то, что сегодня они имеют союзников внутри страны в виде Грефа, лишь усилит их разрушительную активность, связанную не столько с ненавистью к нашей стране, сколько с абсолютным непониманием экономических процессов, которые они видят через призму официальных цифр.
Все вышесказанное, конечно, не означает, что с неучтенным на лично-денежным оборотом бороться не нужно. Нужно. Но только делать это в рамках развития комплексных программ по поддержке малого и среднего бизнеса, в процессе изменения налоговой системы, постоянного мониторинга реального состояния дел на предприятиях различных отраслей, регионов и с различной численностью, и так далее и тому подобное. Отказ от такой политики может привести лишь к резкому ухудшению экономического положения и, как следствие, закрытию ряда направлений деятельности, которые в случае грамотного, комплексного применения могут дать положительный эффект.
При этом, разумеется, нужно учитывать, что реализация такого рода программ неминуемо столкнется с серьезным аппаратным противодействием со стороны тех чиновников, которые являются бенефициарами современных схем наличного оборота и уклонения от налогов. Собственно, по состоянию дел на сегодня, я убежден, что именно эта линия и победит: против коррупционной солидарности чиновников государство пока бессильно.
В заключение отмечу, что разработка сложных комплексных экономических программ в рамках современного правительства невозможна, поскольку требует как высокого уровня аппарата, так и межведомственной координации, которая сегодня реализуется, как показывает эксперимент последних лет, исключительно в рамках коррупционных схем. А это значит, что без радикального изменения аппарата исполнительной власти настоящая борьба с неучтенным налично-денежным оборотом сегодня невозможна. Это, впрочем, не исключает того, что под лозунгом такой борьбы будут приняты какие-то решения в пользу конкретных лиц и организаций.
