Триумф Путина (а как же иначе?) вряд ли для кого-то был сюрпризом. Надежда на второй тур становилась все более призрачной за три-четыре недели до выборов. Хотя электоральная битва была еще не завершена, но протестное движение подсознательно отдавало себе отчет в том, что политически оно проиграло. Оно вынуждено было делать ставку на заранее проигрышную карту – на возмущение фальсификациями на выборах. На поверку оказалось, что это было всего лишь временным утешением.
Почему же путинские 64% протестное движение восприняло как гром среди ясного неба и источник разочарования? Дело, конечно, не в убедительности или величине цифры. Она-то как раз и сомнительна. Как ни крути, путинскому штабу удалось обыграть оппозицию именно политически. Путинское большинство было вновь собрано и консолидировано с помощью политической кампании страха. Протест не смог ничего противопоставить этой тактике.
Завершение думской и президентской кампании погрузило политическую будущность движения «За честные выборы» в густой туман. На горизонте нет больше значимых электоральных событий, а значит нет событий, мотивирующих мобилизацию новых протестных выступлений. Эфемерное путинское большинство, конечно, распадется мгновенно. Но и протестанты парализованы чувством глубокого разочарования и пронзительного сознания, что разводка путинского штаба удалась.
Оппозиция была романтически воодушевлена, тогда как власть вынуждена была действовать коварно и прагматично. Причина политического поражения оппозиции состоит в том, что она ограничила горизонт своих политических усилий только столицей. Нарциссизм не позволил смотреть шире и вовлечь в движение то самое большинство, которое удалось подобрать и мобилизовать путинскому штабу. Коллективный Путин действовал глобально в масштабах страны. Протестное движение действовало локально, позволив изолировать себя внутри МКАДа.
Сейчас популярным стал вопрос: а будет ли режим «закручивать гайки»? Не будет. Режим и здесь проявит свою правительственную рациональность. Уж он-то сознает ограниченность своего ресурса влияния. И сознает это острее, чем кажется со стороны. Подобная рациональность в дефиците у оппозиции, которая все еще не приступила к анализу своих ошибок. Лидеры оппозиции продолжают звать на улицы, рискуя потерять контроль над иссякающей энергией протеста.
Фигурально выражаясь, секрет успеха власти состоит в том, что правительственной пропаганде удалось вбить клин между фракцией свободы и фракцией справедливости. Любование собственными «красивыми лицами» с одной стороны, и снобистское шельмование «Светы из Иваново» с другой стороны, сильно поспособствовали созданию мифа о двух несоизмеримых культурных мирах внутри одной нации. Этот миф помог власти возвысится как нейтральному покровителю как убогих, так и креативных.
В протестном движении есть ярко выраженный либеральный импульс, сознание права на политическую свободу. Вместе с тем, оно едва ли стремится заглянуть за горизонты Москвы и актуализировать справедливость как общенациональную повестку дня. Такая стратегия, точнее ее отсутствие, в скором времени угрожает рассеять оппозицию в прах.
Режиму будет гарантирована стабильность и несокрушимость до тех пор, пока этот раскол между свободой и справедливостью будет сохраняться. Если главной задачей является демонтаж коррумпированного режима, то ключ к успеху общего дела в настоящий момент – у левых. Именно на левом фланге сегодня возможны далеко идущие перемены, создание новых коалиций, а возможно и партий. Пока же наши левые погружены в уличный активизм и повторяют универсальную мантру о коррупции. Собственно вопрос о социальной справедливости не политизируется и остается периферийным для лидера «Левого фронта» Удальцова, для пока еще лояльных своей партии справедливоросов Пономарева или Гудкова.
Кстати сказать, появление нового, не замызганного 90-ыми, поколения политиков легче всего представить именно на этом фланге справедливости. И если здесь возникнет ядро сильных лидеров, от этого выиграет общее дело протестного движения. Успех движения, инициированного в столице, зависит, таким образом, от создания коалиции свободы и справедливости, от того, удастся ли протесту отобрать у власти монополию на речь о справедливости и общенациональном благе. Если протестное движение не преодолеет свою фракционность, если оно останется для остальной страны столичной экзотикой, оно обречено. Чтобы выжить, гражданское движение должно повысить градус собственной амбициозности и перехватить у власти претензию на большинство.
