1
Позвонил верный человек. Знакомый знакомого. У него знакомый знает одного мужика, который выпивал с мужиком, а тот мужик – любовник у одной тетки. У этой тетки есть двоюродный брат, а у него знакомый, а у того – приятель приятеля, и у этого приятеля какая-то дальняя родственница работает в «Камеди клабе» помощником гримера.
Короче, инфа сто процентов. Может, даже сто сорок шесть.
И вот она ему, а он ему, а тот этому, и далее по цепочке в обратном направлении, но сомневаться не приходится. Короче, вот этот ролик.
Ведь видно же, что Гарик «Бульдог» Харламов по доброй воле такого сказать не мог. Его пытали! Страшно пытали. Он же к нам лицом сидит. Знаете, почему? Понимаете, где у него при этом паяльник? Это ведомый миру смех сквозь невидимые миру слезы. Или наоборот. Видимый сквозь неведомые. Как там у классика.
Но мы-то видим. Мы такие проницательные. Демократическая общественность не должна молчать.
2
На самом деле, к этому ролику стоит отнестись серьезно. Он качественный, он смешной, он умно и талантливо сделан. Но главное – в нем скрыто то, за что режим, установившийся в отечестве, и стоит в первую очередь не любить. То, что даже важнее, чем украденные миллиарды или голоса. То, что позволяет красть миллиарды и голоса.
Там зарыта очень простая мысль. За речью актера (и многих других актеров, певцов, режиссеров, комбайнеров, токарей, доярок, агитирующих за Путина в этих злосчастных роликах) прячется, хотя, не так уж сильно и прячется, примитивная патерналистская модель. Ролик не просто призывает – голосуйте за Путина вместе с этим симпатичным человеком, который вам наверняка нравится. Ну, не с этим, так с другим. Роликов много, и каждый найдет по себе симпатичного человека. Ролик говорит – не лезьте управлять. Не ваше это дело. Это дело требует специальных навыков. Оставьте претензии на власть. И власть о вас позаботится.
Вы не граждане, говорит ролик. И это хорошо. Потому что иначе всем было бы плохо. И вам тоже было бы плохо. Пусть решают те, кто умеет решать, а вы подчиняйтесь. Вам же не мешают делать то, что вы умеете. Изображайте дальше говорящую скатерть.
Про не готовый к демократии народ годами пел Сурков и все, кто у Суркова состоял на жаловании. Про то, что уродливая авторитарная политсистема с фиктивными выборами, постановочными партиями и безграничной властью одного достойного, вполне конкретного человека, нужна народу как гарантия защиты от самого себя. Про то, что без этого народ все поломает, про то, что народ не созрел, что народ – ребенок, что воспитатели в детском саду имени Путина все прекрасно понимают, и ролью своей тяготятся, но по-другому сейчас просто нельзя, а иначе…
Я много, на беду свою, читал текстов Суркова, и тех, кто у него на жаловании. Честно, они все ровно про это.
Теперь Сурков, вроде бы, понижен в звании до вице-премьера по никчемности, над перепиской его креативной обслуги не потешается только ленивый, а власть народу говорит все то же.
Красиво, кстати, говорит.
И вот эта принципиальная установка на неравенство, на разделенность, на недоверие к собственному народу – самая неприятная у российской власти черта. Это недоверие оправдывает любое самодурство: ну, с детьми ведь и следует иногда построже. Мздоимство любого масштаба: ну, не перед детьми же несмышлеными, в самом деле, отчитываться. А несменяемость власти превращает в добродетель: родителей не выбирают. И мнение детей, опять же. Кого интересует мнение детей? Ребенок либо повторяет то, что говорят ему мудрые взрослые, либо заблуждается.
И разумеется, эта примитивная патриархальная схема не предполагает никаких перемен. Она идеальна и тот, кто внутри, по-другому ее помыслить просто не может.
3
Собственно, если и стоит против чего-то всерьез протестовать – то как раз против этой вот средневековой, или даже первобытной гнуси, которую власть народу в очередной раз навязывает. Все прочее неприятное, что у режима есть, - просто следствия, часто даже не обязательные, нежелания опознавать в гражданах достаточно смышленых собеседников, соратников, сотрудников. Опознавать в гражданах граждан.
В России опять, кажется, утро. Граждане просыпаются. Просыпаются, самоорганизуются в тоталитарную секту не виданного ранее типа, и опять засыпают, утомленные солнцем собственного величия.
Мы были на Болотной. Мы. Сто тысяч познавших истину (так себе истина, впрочем, эсхатология на троечку: миром правит зло, и зло должно уйти, зло уйдет, а я останусь). Мы, сто тысяч праведников. А прочие – во зле и обречены погибели.
«Мы были на Болотной». Логичным продолжением было бы – «Приходите и вы», но модным стало, увы, «А вы быдло, ничтожество, рабы, рабы, рабы». Странно, что не Новодворская Валерия Ильинична собрала стотысячный митинг, порассуждать о нации рабов – ее коронный номер.
Граждане не хотят замечать, что право иметь собственные взгляды, пусть даже, с нашей точки зрения, глубоко неправильные, право их высказывать, право их защищать, обсуждать, возможность быть услышанным, - и есть центр, вокруг которого должна вестись осмысленная борьба против нынешнего архаичного режима.
4
Трудно не перейти теперь к теме альтернативных, запутинских митингов. Многие вышли туда, между прочим, по доброй воле. Но многие – это интересней – пережили, сегодня, здесь, в уютной, сытой, почти цивилизованной Москве опыт реальной несвободы. Их сгоняли угрозами. В отличие от звездных любимцев публики, на холеных лицах которых модно прозревать печать невыносимых страданий, их на самом деле шантажировали. Перспективой мелких неприятностей на работе. Или крупных. Вот их – пытали. Это и есть в наше спокойное, невоенное время – пытки.
Они, конечно, не рассчитывали на нашу помощь, но вправе были на нее рассчитывать.
Это ведь не сложно: власть боится скандалов, власть трещит по швам, власть готова отменять неправомерные решения, и даже – чего раньше вообще представить себе было нельзя – пересматривать политически мотивированные судебные приговоры. Достаточно было просто пообещать – через газеты, через социальные сети: не ходите туда, если вас гонят силой. Сообщите нам, и мы устроим такой скандал, что у ваших начальников будут проблемы, а не у вас. Начальники ваших начальников, шевеля усами, будут бормотать про перегибы на местах, и ваших ретивых начальников карать.
И это, наверное, помогло бы нескольким, пусть немногим, людям. Но вместо этого смаковались подробности, репостились разнарядки – куда, сколько, как сгоняли. Все это увлекательно, спору нет, но за этими разнарядками никто как-то не увидел людей.
Они же не из ста тысяч избранных. Они не были на Болотной. Вот, взяли бы, совершили бы гражданский подвиг, как мы – мы, кому повезло с вменяемыми начальниками, мы, которым никто ничем не угрожал, мы, такие все из себя выдающиеся, не быдло, не рабы, настоящие граждане, из достойных достойнейшие, - да и пришли бы.
А раз не пришли – сами виноваты.
И что уж говорить про тех, кто не по разнарядке, а собственному желанию. Неандертальцы. Недочеловеки. Генетический мусор.
Исключение только для людей, которые слишком уж очевидно симпатичные, чтобы поверить в то, что они по доброй воле не с нами, не среди сотни тысяч господом избранных. Этих, конечно, пытали. Разумеется, Путин. Лично.
Один любитель циркового искусства рассказывал за верное, что у Запашных Путин самую красивую тигрицу взял в заложники. Путин. Тигрицу. Красивую тигрицу. Естественно. Нам ли не знать о его гнусных страстишках.
5
В России снова утро, граждане проснулись, и, как некогда Грегор Замза, начали превращаться во что-то неприятное. Все в того же Путина.
Какая разница между нами, и тем, с чем мы, вроде бы, боремся, если мы точно так же не замечаем оппонентов, не терпим чужого мнения, не видим в согражданах граждан? Да никакой. Это не путь к выходу из архаической патриархальной модели. Это как раз путь к ее консервации. Она ведь, вопреки желаниям творцов очередного культа личности, принципиально безлична.
И если цель противостояния только в том, чтобы Путина куда-нибудь убрать, и немедленно жениться на Кабаевой или там Хаматовой, да хоть на рыбе-севрюге, - к черту такое противостояние. Очень уж Фрейд несимпатичный дядька.
Если все так – тогда правы те, кто сейчас видит в нас распоясавшихся детей, с которыми незачем считаться. Можно менять старое на новое, а можно шило на мыло. Первый вариант интересный. Во втором не особенно много смысла.
Между прочим, 5 марта у России будет новый президент – Путин. Будет, будет, никуда не денется. Но вот сколько еще просидит он в своем неуютном кресле – зависит как раз от способности, от нашей с вами способности предложить тем, кто его сейчас поддерживает, модель будущего, отличную от его патриархальной модели. Хотя бы осознать, что именно об этом должна вестись сейчас речь.
Иначе люди, не вошедшие в сто тысяч избранных, так и не поймут, чем Путин плох, раз он – про то же, абсолютно, буквально про то же. В случае Путина хотя бы понятно, почему он в людях граждан не видит: он доказал двенадцатью годами правления, что с ним наверху эта модель худо-бедно работает.
Совпадение едва ли не дословное, почти цитата с небольшими подстановками и сменой модальностей: у Путина – один человек, годный для осуществления власти, некоторое количество врагов, оплаченных госдепом, и сто сорок миллионов подвластных, понимающих свое место. У нас – сто тысяч первоклассных граждан, которым надлежит вершить судьбу страны, неопределенное число подонков, оплаченных Путиным, и сто сорок миллионов потенциальных подвластных, которые должны понять, что они ни на что не годны, смириться и пастись.
Знаете, что? Пока путинская схема даже как-то посимпатичней.
А мы ведь не хотим, чтобы он тут надолго остался. Так давайте уже перестанем ему помогать.
И кстати, скоро очередной запутинский митинг в Москве, если верить организаторам, он будет еще многолюднее, чем предыдущие. А чего им не верить, они же на работе, решили согнать в два раза больше народу – сгонят. А пока будут сгонять – дадут нам шанс некоторым из этих людей помочь. Показать им, что мы в них видим людей, граждан, равных, соратников, сотрудников, а не скот.
Может быть, стоит обратиться к ним через свободные СМИ, которых в достатке, с открытым письмом? До митинга, а не после? Пообещать поддержку, защиту, помощь тем, кто на митинг решится не идти?
Если немногие услышат и поверят, - это и будет началом по-настоящему большой игры с шансом на выигрыш. А иначе все наши митинги с бесплатным кофе и дрянной музыкой просто выродятся в безопасное для несимпатичной власти городское развлечение. Превратятся, то есть, как Грегор Замза в насекомое.
