Довольно естественно, что привычный образ жизни среднего класса, составившего подавляющее большинство протестующих, оказывает влияние на особенности развития и оформления протеста. Конечно, оговорюсь, использование понятия «средний класс» условно и является своего рода авансом. Ведь средний класс — понятие не столько потребительское, сколько гражданское. В этом смысле мы как раз наблюдаем рождение настоящего среднего класса именно на площадях. Но поскольку это наименование широко используется, я его применяю, квалифицируя нашу Золушку.
До возникновения нынешней протестной волны среднему классу был присущ своего рода эскапизм, чурающийся политики, дистанцирующийся от государства и формирующий свой собственный комфортный мир. В нем доминировали горизонтальные отношения, чему способствовали всевозможные социальные сети. Там не признавалось чье-либо лидерство. Там ценились креативность и юмор — как в пространстве досуга, так и в сфере спонтанной гражданской активности по разным поводам и в локальных масштабах (но, еще раз подчеркну, вне политики).
Всю вторую половину нулевых годов постепенно шел рост самоорганизации представителей среднего класса для решения отдельных социальных задач, будь то защита леса или тушение пожаров. При этом подавляющая часть таких групп претерпевала естественную эволюцию от артикуляции своих интересов в надежде быть услышанными властью; через совместную активность, замещающую отсутствие государства или бездарность его усилий; до осознания глухоты власти и понимания, что препятствия к реализации своих интересов имеют политическую природу.
Последнее всеобщее озарение было вызвано тем, что реализация социальных интересов уперлась в политические препятствия. И тут выяснилось, что привычные сентенции здравого смысла, сформированные пропагандой, не обязательно справедливы. И про счастье стабильности; и про то, что «придут новые и будут воровать еще больше»; и множество других благоглупостей, удобных для ленивых умов, но не имеющих никакого отношения к реальности. Именно оно, это озарение сформировало потребность изменений, и все, что препятствовало этой потребности, становилось врагом. Сначала врагом стала «Единая Россия», ибо эта мишень была везде и предельно ясна. Потом мишенью стал бедняга Чуров, играющий роль Петрушки и веселящий начальство и граждан, пока старушки-учительницы под кнутами профессионалов заплечных дел переписывают протоколы. Поскольку препятствия не исчезали и власть по-прежнему не демонстрировала отзывчивости, то мишень стала крупнее — Путин. Это отчетливо показало шествие 4-го февраля. И вот что забавно: дальше ведь поднимать планку некуда. Это на «Единую Россию» можно было искать управу на выборах. И на Чурова можно искать управу у Путина. А вот на Путина искать управы негде. Точнее так: управа на него — только граждане. А сфера социальных отношений, в которой граждане могут стать управой на лидера — политика.
Но тут и возникает закавыка. Наша Золушка стыдится политики. Она хочет свадьбы, обручальных колец, свадебных подарков и звонких тостов. Но она не может опуститься до секса, тягот воспитания детей, быта и прочей грязи. Слова «мы не занимаемся политикой» можно услышать от новых лидеров протеста не реже, чем «мы за честные выборы».
Я с большим пиететом отношусь ко всем людям, которые оставили свои успешные профессиональные занятия и досуг, обратившись к деятельности властями не очень одобряемой. Это у них там, на Западе, гражданская позиция обычна для человека образованного, умного и порядочного. У нас же это в дефиците. Но стыдливость этой гражданской позиции мне не очень понятна, и я объясню, почему.
Сначала только определимся по поводу этого нехорошего слова «политика». В силу отставания соответствующей сферы в России, отстает и наш язык. Поэтому «политика» у нас, во-первых, имеет смысл policy, иначе говоря — стратегия (пример применения — «экономическая политика правящей партии»). И во-вторых, это же слово имеет у нас смысл politics, что по смыслу, вульгарно говоря — борьба за власть. Когда стыдливые Золушки шарахаются от политики, то, конечно, имеется в виду именно этот смысл. Я его уточню следующим образом: политика — это сфера социальных отношений, в которой происходит распределение и использование власти.
Если с этим согласиться, то выяснится, что каждый гражданин России имеет самое непосредственное отношение к политике в ее этом самом, поганом и неприличном смысле. Это напрямую вытекает из третьей статьи нашей Конституции. Напоминаю ее текст:
«Статья 3
1. Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ.
2. Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления.
3. Высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы.
4. Никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному закону».
Нетрудно догадаться, что в этой статье главного закона страны говорится о власти и ее распределении, а стало быть — о политике. Это значит, что всякий раз, когда гражданин участвует в выборах, даже не избираясь, а голосуя, участвует в референдумах, контролирует действия власти в качестве наблюдателя на выборах или ошарашивает всех забавными тендерами органов власти, критикует власть даже в курилке или (ух!) на митинге — он участвует в политике (гражданок это тоже касается).
Участвовать в политике — это значит действовать в сфере политики, принимая политические решения и осуществляя политические действия. Все это не означает, что люди, делающие это, являются политиками (или, если угодно, профессиональными политиками). Точно также истец в суде не является юристом, хотя оперирует в юридическом поле, как сказал бы Пьер Бурдье. Точно также покупатель в магазине не обязательно является экономистом или предпринимателем, хотя оперирует в сфере экономики, покупая сникерсы или последнюю модель «Мерседеса».
Другое дело, что, покупая машину, мебельный гарнитур или даже обычный лэптоп, мы стараемся разобраться в предмете покупки. А покупая на выборах политиков или партии (американские политтехнологи называют день голосования днем распродажи), мы готовы вестись на всякий досужий треп.
Давайте вспомним также, что нас двенадцать лет целенаправленно оттесняли от политики, от осмысленного принятия политических решений, от гражданского политического действия. Это опаснее, чем выкидывать на рынок паленую водку, ибо тут угроза не просто для отдельных потребляющих ее организмов, а для народа и для страны в целом. И потому я не вижу никакой доблести или моральности в том, чтобы говорить «мы не занимаемся политикой», будучи вовлеченными в нее по уши.
Теперь, собственно, о морали. Мы все прекрасно понимаем, что мораль тем вероятнее становится жертвой интересов, чем выше ставки. Это может происходить в искусстве, в творчестве (культурном и научном), где ставкой может стать известность, успех. Неслучайно понятие «плагиат» пришло именно из этой сферы, а не из политики. Это может быть в бизнесе, где ставкой становится огромное богатство. Это есть и в политике, где ставкой является власть. А власть — это страшный соблазн, лет этак уже триста тысяч.
Аморальность в наше время в политике виднее, чем в других сферах, поскольку политика стала публичной, прозрачной. Политика тем аморальнее, чем легче власть конвертируется в другие желанные ресурсы. Причем это не только деньги, как часто и правильно думают, но и наращивание власти, когда полученная власть используется для ее увеличения. В случае России это привело к узурпации власти. Есть люди, которые конвертируют свою власть в преклонение перед своей особой. Это разлагает и объект преклонения, и тех, кто преклоняется.
Политика знает примеры, не то чтобы достижения морального идеала — не уверен, что он достижим, но, по крайней мере, политиков, которые по своим моральным качествам не выделялись в худшую сторону в той массе людей, что выходит на митинги и требует честной, моральной политики. И еще. Не менее известны примеры того, как непрофессионалы становились видными и успешными политиками, будучи выходцами из творческой сферы. Достаточно вспомнить киноактера Рональда Рейгана или литератора Вацлава Гавела.
И вот что любопытно. Нередко именно непрофессионалы, приходящие в профессиональную политику, демонстрируют примеры политики, свободной от серьезных моральных пороков.
Из сказанного мною следует нечто совершенно противоположное тому, что я описывал в начале статьи. Если гражданские лидеры хотят честной политики, то самое важное, что они могут сделать, это идти в политику самим. Настоящий политик — это тот, кто является личностью, а потому готов брать на себя ответственность серьезных решений, умеет разбираться в людях и доверять им. Слабо? Новое поколение политиков для новой России надо конструировать из самих себя, из новых. Больше не из кого.
