«Русский журнал» обратился к Татьяне Становой, руководителю аналитического департамента Центра политических технологий, с вопросами о том, какой курс, скорее всего, выберет Владимир Путин после победы на мартовских выборах? Пойдет ли он на включение в правительство нынешних оппозиционеров? Удержится ли "движение 10 декабря"как целостный политический феномен до лета 2012 года? Насколько сегодня реалистична конституционная реформа?
Татьяна Становая – руководитель аналитического департамента Центра политических технологий.
* * *
Будущий курс, который сохранит свою инерционность в качестве политики «ручного управления», будет во многом зависеть после выборов от нескольких факторов: кадровый состав правительства, политическая стабильность (динамика протестной активности), итоги президентских выборов (будет ли второй тур). Особенностями правления Путина является, во-первых, ориентация на краткосрочные цели и задачи, во-вторых, невозможность выработки стратегии развития (это означает конец «ручного управления»), в-третьих, - чрезмерное влияние конъюнктурных факторов на принятие ключевых решений. Исходя из этого, игнорировать новые, прежде всего политические, вызовы Путину в рамках начала его «третьего срока», будет невозможно.
Формат взаимодействия новой путинской власти с «разгневанной» частью общества вряд ли будет строиться на основании прямого диалога. На мой взгляд, никакой формат непосредственных переговоров (или при посредничестве Алексея Кудрина, или кого бы то ни было) не приемлем для власти. Диалог, косвенный, уже идет, и весьма активно, и именно в таком виде он будет продолжен в зависимости от уровня протестной активности общества. Ответом власти на акции протеста 10 декабря стали политические реформы, объявленные посланием Медведева. Тем самым очерчены пределы допустимых компромиссов и разрешенных к обсуждению тем: регистрация новых партий, общественное телевидение, выборы губернаторов.
После выборов появляется новое поле для расширения более предметного диалога уже скорее с элитами. И тут стоит ожидать возвращения интриги «второго центра влияния» в лице медведевского правительства. Перед Путиным сейчас открыто окно возможностей, касающееся определения политического потенциала медведевского кабинета, степени автономности кадровой политики, а также обозначения приоритетов экономической политики (это будет в первую очередь касаться структурных реформ, налоговой политики и, конечно, масштабов приватизации). Вариант включения оппозиционеров в правительство пока кажется невероятным – если, конечно, центр принятия решений не переместится полностью в Кремль, сохранив за кабинетом министров лишь некую представительскую и «техническую» функции. Однако, учитывая историю отношений Путина и Медведева, вряд ли будущий президент пойдет на большие политические риски, снижая управляемость исполнительной власти за счет включения туда оппозиционеров. Зато косметические реформы, вроде реформы института полпредов и т.д., вероятны, но это будет иметь мало отношения к диалогу власти и оппозиции: для протестующих вопрос о полпредах находится далеко за пределами актуальной повестки дня.
Политическая реальность приобрела новое качество, которое заключается в полном исчерпании потенциала наращивания и удержания беспрецедентно высокого уровня прочности «путинского режима». «Путинский режим», трансформировавшись в 2008-2011 гг. в тандемократию, с декабря 2011 года перешел в новое состояние – начало процесса его эрозии. Это означает, что режим будет подвергаться рискам как «снизу», так и изнутри, и оба процесса будет взаимно влиять друг на друга. Что касается успешности протестной тактики оппозиции, то тут многое будет зависеть, как ни странно, от власти, ее готовности начать перемены в самом широком смысле, кадровое обновление, а также пересмотр своей риторики публичного диалога с участниками протеста (как рядовыми, так и лидерами, которые, в отличие от лидеров власти, значительно обновились). Можно предположить, что более адекватное поведение власти будет способствовать снижению протестной активности. На думских выборах крайне успешным стал бренд «партия жуликов и воров». На президентских выборах, которые заведомо более легитимны, аналогичный успех оппозиционерам повторить вряд ли удастся. Более реалистичным выглядит прогноз Алексея Навального, чем Бориса Акунина в их недавно обнародованном диалоге: первый предупреждал о предстоящей кропотливой и рутинной работе оппозиции, второй предрекал проигрыш Путина на президентских выборах.
События декабря создали для оппозиции некий потенциал, использование которого во многом будет зависеть, прежде всего, от процесса становления новых лидеров, готовности власти к переменам, а также, как это ни банально, от мировой финансово-экономической конъюнктуры. Протест «снизу» оказался неожиданностью для самой оппозиции и историческим шансом для новых лидеров – именно от последних и будет зависеть степень организованности и содержательного наполнения протестной активности по отношению к власти. Конституционная же реформа – это дискурс, который разворачивается преимущественно среди оппозиции, экспертного сообщества с привлечением либеральных СМИ. Власть, на текущий момент, не обозначила никакого своего интереса к обозначенной теме. Есть запрос на пересмотр основных параметров института президентства в сторону снижения политической роли главы государства. Актуальность этого запроса (в его сущности) практически приближается к нулю для будущего президента и его окружения. Станет ли это в перспективе предметом торга между властью и оппозицией, зависит от прочности «путинского режима», который постепенно будет воссоздаваться в новом качестве, но со старой логикой управления.
