Разговор получился длинным. Начал Дмитрий Анатольевич с того, что в налоговых органах он работает с 1996 года, с должности инспектора, был начальником инспекций различного уровня, а с 2013 года его назначали руководителем управлений в Тверской и Ярославской областях. Потом в соответствии с постановлением президента о ротации руководящих кадров его ротировали к нам. Сказал, что в Ивановской области у него с первых дней работы возникло три серьезных профессиональных вызова. Первый – низкий рейтинг местного управления, которое находилось в десятке худших по стране. У налоговиков есть так называемый показатель разрывов – соотношение вычетов по НДС к неправомерным вычетам, которые на момент прихода Яковицкого в область были очень высокие, мы занимали 80-е место в России. Хуже было только в Москве и Санкт-Петербурге. Второй – Ивановская область в узких финансовых кругах тогда называлась столицей обнала. И третий – одновременно с переходом Яковицкого в наш регион в стране началась реорганизация налоговых органов, которую ему пришлось проводить, что называется, с места в карьер. Надо было всё сделать так, чтобы налогоплательщики не почувствовали неудобства. После проведения реформы, говорит Яковицкий, сильно изменилась структура местного управления, но он гордится тем, что удалось сохранить коллектив налоговых органов в области. И ещё говорит, что в момент его прихода рейтинг у управления был не лучший, но теперь всё меняется.
- Основа рейтинга – это собираемость налогов?
- Показатели эффективности налоговых органов, их KPI, формируются в баллах по очень разным направлениям. Это и налоговые поступления, и чистота государственного реестра, и взыскание задолженностей.
- Всё упирается в увеличение дохода?
- Да, в доход, но не любой ценой. Я вот только что приехал с коллегии, где выступал губернатор Красноярского края, он очень хорошую фразу сказал: «Мы должны сейчас помогать тому бизнесу, который будет нас кормить через 2-3 года». Когда мы выявляем задолженность клиентов по налогам, у меня всегда прямая команда сотрудникам: снижать штрафные санкции, ибо штрафами бюджет не наполнить. Это права в абсолюте.
В новой структуре мы переформатировали работу контрольного блока, у нас появился большой контрольно-аналитический отдел, анализирующий риски и работающий на базе наших специфических информационных технологий. Мы изначально видим все налоговые риски предприятий, их нам подсвечивает и искусственный интеллект, который заложен в нашем программном коде.
Слышали такое понятие, как выгодоприобретатель? (согласно закону о противодействии легализации это «лицо, к выгоде которого действует клиент») Так вот, наш программный продукт сам их выбирает. А сотрудники, которые занимаются контрольной работой, не всегда занимаются взысканием денег. Часто мы отстаиваем плательщиков, если считаем, что они установлены программным продуктом неправильно. Есть понятие «выгодоприобретатель акцептирован» (подлежит побуждению к добровольной доплате налогов), но есть и понятие «разакцептирован». Разакцепт происходит в межрегиональной инспекции по ЦФО, где мы должны доказать, что это не наш выгодоприобретатель, он не виноват в том, что его определила система. И мы часто с наших плательщиков этот риск убираем – это та работа, о которой мало кто знает. Недавно один из крупнейших местных налогоплательщиков, участник нацпроектов, рассматривался чуть ли не в полпредстве, потому что ему предъявлялись серьезные риски. А мы говорим: «Подождите, ребята, всё не так». Нам удалось тогда разакцептовать серьезные суммы по нему и доказать, что в цепочке контрагентов не он являлся выгодоприобретателем. Было понятно, что несформированный налоговый вычет есть, но он ли получатель? Это то, чем занимается контрольно-аналитический отдел: анализ цепочек и транзакций, после которого становится понятно, как от создания товара до его реализации счета-фактуры выстраиваются системой в единую цепочку, в которой всё видно.
А что касается поступлений, то за 2024 год мы взыскали по контрольной работе 2,3 млрд рублей. Много это или мало?
- А как это по сравнению с предыдущим периодом?
- Рост больше чем на 50%.
- Говорят, что если полиция в первом квартале раскрыла сколько-то преступлений, то и в следующем надо раскрыть не меньше. И бедные полицейские натягивают сову на глобус и думают, как план выполнить. Когда вы говорите о налоговых поступлениях и о планах взысканий, это тоже попахивает…
- Очковтирательством?
- Тем, что Москва ставит задачу – увеличить показатель собираемости любой ценой.
- Немножко не так. Мы уже говорили о том периоде, когда в Ивановской области сумма разрывов соответствовала цифрам Москвы. А сейчас мы в России уже на 64-м месте, а не на 80-м. Этот показатель - процент соотношения разрывов - даже более значимый, чем наполняемость. Есть Федеральный реестр предполагаемых выгодоприобретателей (ФРПВ – перечень предприятий, подозреваемых в использовании схем уклонения от выполнения налоговых обязательств – ред.), он формируется на налоговой базе всех регионов России, и сегодня мы там не на первых местах – при том, что и процент наполняемости выше, чем в других регионах. Несформированный налоговый вычет идёт по цепочке, система определяет выгодоприобретателя, а дальше мы кого-то разакцептовали, а кто-то попал в этот реестр по сумме рисков. И дальше начинается работа с предприятиями, которые в реестре засветились. Мы научились качественно видеть риски, выстроили эффективную структуру. Поэтому, наверное, у нас такая хорошая динамика.
Вы, кстати, зря думаете, что мы, сотрудники налоговой, только и делаем, что запугиваем бизнес, заставляя сдавать уточненные декларации. Нет – из суммы 2,3 млрд, которая была взыскана в 2024 году, 63% взысканы аналитическим путем. Это проценты добровольного погашения путем уточнения деклараций. Приглашая руководителей бизнесов, мы показываем им, с какими компаниями у них в бизнесе не очень хорошо, а они вольны сдать уточненные данные. Это глубокая аналитическая работа.
Я же знаю, что в Ивановской области всегда было много бухгалтерских фирм, которые жили вольготно, пока мы глубоко этим вопросом не занялись. И сегодня на коллегии ФНС нам говорят, что 56% от суммы взысканий в регионе – это добровольная оплата бизнеса. Прежде чем выйти к кому-то на контрольное мероприятие, мы обязательно проводим их руководство через комиссии, где говорим: ребята, мы ваши риски видим. Объясняем им, где эти риски, на каких контрагентах. И только потом начинаются контрольные мероприятия. Либо камеральные проверки, по результатам которых у нас поступления 300 млн (13%) за прошлый год. (Кстати, в 2022 году, когда я был назначен на должность руководителя управления Федеральной налоговой службы по Ивановской области, здесь фактически не было камерального контроля.) Либо выездные проверки. Я лично против выездных проверок – это крайняя мера. Значит, мы с налогоплательщиком, всё ему показав, так и не нашли общего языка. Камеральные проверки не охватывают длительного времени, только период конкретной декларации, а выездная дает возможность исследовать более широкий период – до трёх лет. И на тематические проверки мы выходим только по тому периоду, в котором, на наш взгляд, есть нарушения. В прошлом году у нас было 29 выездных проверок, и по их результатам, поверьте, никому в управлении медалей не раздали. Много это или мало при том, что у нас стоят на учете десятки тысяч организаций? И вот из 29 выездных проверок 19 тематических и всего 10 комплексных. При этом кандидаты на выездные проверки выбираются исключительно из Федерального реестра выгодоприобретателей, где у нас на сегодняшний день 191 организация (показывает таблицу).
- Я понимаю, что в вашей таблице всё волшебно. Но слышу от бизнеса другое: приходят ваши проверяющие и требуют доначисления. Говорят предпринимателю: «Да, у тебя всё нормально, но ты же знаешь, какое сейчас время, с тебя ещё вот столько в бюджет. Добровольно».
- Давайте тогда разбираться с конкретными инспекторами.
- Но бизнес же боится в открытую жаловаться – это обычная история. И ещё говорят, что если раньше можно было отсудить доначисленную сумму, сейчас можно только процедуру обжаловать, а платить всё равно придётся. У меня есть история, когда человека принуждали заплатить за прошлые годы, предлагали рассрочку. Он согласился, и в итоге ему выкатили в два раза больше – раз признал, то заплати ещё пени и штрафы.
- Я понимаю. Есть плательщики, которые повторно попадают на проверки. Наверное, об этом речь. Недавно включал в план некую компанию, которую мы уже проверяли, и у нее были риски в предыдущем периоде.
- Я вам рассказываю о совсем мелких налогоплательщиках, не о крупных.
- Мы столько говорим о давлении на бизнес, а в прошлом году было всего 29 выездных проверок.
- Я не только про выездные проверки говорю, а про общее отношение налоговиков к бизнесу. Меня вызывали на беседу в офис налоговой на Семенчикова из-за того, что есть платежи трём самозанятым. Я им говорю: «Не буду их в штат брать, они мне на постоянку не нужны». А начальница в ответ: «А в швейных цехах платы самозанятым – это нарушение». Я ей: «Мы СМИ, а не пошивочная». В ответ: «А в швейных цехах…» И так больше часа.
- И что вам начислили?
- Ничего в итоге.
- Я считаю, что если доходит до проверки и решения, мы делаем всё достаточно объективно – как бы вы ни говорили, что налоговая плохая, потому что проверяет, а суды плохие, потому что поддерживают налоговую. Мы раньше отстаивали 80-90% наших материалов, а за прошлый год, после того, как полностью завершилась реформа управления, результативность обжалованных актов у нас 100%. И считаю, что мы всегда объективно относимся к объекту проверки и качественно собираем доказательную базу. Каким бы ни был суд, сомневаюсь, что если мы придем с материалом про трёх ваших самозанятых, он нас поддержит. А в прошлом году, повторюсь, по всем 100% жалоб по контрольной работе суды вынесли решения в нашу пользу.
- Вообще я ждал комментария по конкретной теме, а вы рассказываете, какие налоговики хорошие.
- Вы написали о том, что моим заместителем, Кирой Анатольевной Морарь, необъективно планируются выездные проверки. Я вам рассказал, что выездных проверок было всего 29, и все не по её прихоти, а потому что налогоплательщики попали в Федеральный реестр выгодоприобретателей. Все 100%. Туда попадают не волей Яковицкого или Морарь. Туда попадают организации, у которых действительно есть риски. На сегодняшний день у нас в области таких 191, все они в риске проверки. Наверное, я бы порекомендовал им в определенном смысле менять подходы к бизнесу. Понимаю, что это сложно, что если не привык платить НДС… Не секрет же, что в Ивановской области уровень официальной заработной платы на уровне Северо-Кавказских регионов – 78-е место, по-моему, занимаем. Я вижу, что швея в Ивановской области официально получает тысяч тридцать, при этом сами швейники говорят: «Дмитрий Анатольевич, меньше чем за 100 000 никто работать не будет».
- И вас не интересует, как они платят разницу?
- Почему, интересует.
- Недавно я написал о компании «ЛидерТекс», на савинском предприятии которой люди из восьмидесяти тысяч зарплаты пятьдесят получают в конверте.
Спрашивает у Киры Морарь: Мы там проводили проверку?
Морарь: Не в этом периоде.
Яковицкий: Самое печальное, что за неуплату НДФЛ из зарплаты в конверте в первую очередь отвечает гражданин, а не предприятие.
- Но раз бизнес эти деньги отдаёт в конвертах, значит вы пропустили что-то в вашей умной системе. Или вы не смотрите на «ЛидерТекс», потому что им владеет обласканный губернатором депутат облдумы?
- Мне достаточно сложно обсуждать конкретную ситуацию. Весьма вероятно, что у компании, которую вы только что называли, есть определенные риски. И да, для того, чтобы платить деньги в конвертах, надо сначала эти деньги вывести. Я себе помечу компанию, посмотрю ради интереса. Она, если такое есть, попадёт в реестр выгодоприобретателей. Другое дело – насколько на сегодняшний день у неё приоритетна сумма риска. Я узнаю, была ли эта компания у нас на комиссиях. Весьма вероятно, что была. Мы же выходим на проверки по максимальным суммам – я против жесткого давления на бизнес. Основная работа по реестру выгодоприобретателей – контрольно-аналитическая. Потом мы беседуем с ними. В любом случае, тут приоритетно не мое или Киры Анатольевны желание. Если компания в реестре выгодоприобретателей, можно ставить на ней колокольчик.
- А остальные могут делать что угодно?
- Если будут делать что угодно, то тоже попадут в этот реестр.
- Был когда-то в Ивановской области руководитель налоговой инспекции Ткаченко и было жесткое давление на бизнес, часть крупных компаний перерегистрировалась в Нижний Новгород.
- Хорошо ли это?
- Плохо. Потом Ткаченко уехал, руководителем стала Петропольская, и всё стало тихо. Бизнес говорил, что она вызывает, показывает эти самые разрывы и компании добровольно доплачивают. А последние два года опять стон о том, что налоговая превратилась в карательный орган. Но как-то публичить эту информацию предприниматели боятся – уверены, что после этого вы их сразу закатаете в асфальт.
- Я готов принять руководителей таких компании и разбираться, если они говорят, что на уровне заместителей не могут решить какие-то вопросы. Хотя в вашей статье и было написано, что я ничего не контролирую, а Кира Анатольевна зверствует (улыбается).
Ещё раз скажу, что в Ивановской области достаточно вольготно работали бухгалтерские компании и фирмы-однодневки, оказывающие бухгалтерские услуги, которые сейчас стонут, потому что мы начали по ним работать. И, видимо, компании, о которых вы написали в своём материале, посчитали, что здесь будет легче провести ликвидацию. ООО «Промышленно производственная компания» пришла сюда, подала заявление на ликвидацию и сразу попала под контроль наших надзорных органов, которые выявили по ней риски.
- Мне рассказывали, что вашу сотрудницу, выявившую риски, заставляли переписать решение на положительное. Якоба она отказалась, после чего Кира Анатольевна занялась компанией лично.
- Мне было бы очень интересно узнать, кто такую информацию до вас доводит, но на самом деле это неправда. У этого общества изначально были отрицательные результаты, мы сразу выявили риски наличия ФРВП в рамках контрольно-аналитической работы, поэтому они были вызваны на комиссию. Все документы об этом есть. Никакого акта там не писалось, потому что не назначалась выездная проверка. Была достаточно большая переписка, потом была комиссия. Вот протокол от 8 декабря 2022 года (показывает). В итоге компания была вынуждена перед ликвидацией уплатить в бюджет30 млн рублей налога и 6 миллионов пени (показывает банковские платёжные поручения). Что касается второй компании, ООО «Монолит», она была транзитная – есть же выгодоприобретатель, и есть транзитер – система это определила, и мы нашли выгодника за пределами Ивановской области. Они хотели работать на нашей территории, и таких компаний, к сожалению, здесь было достаточно. Как только мы ими занялись и провели осмотр, стало ясно, что компания недостоверная, транзитная. Мы транзит по ней прекратили, и они не смогли дальше осуществлять деятельность. И приняли решение убежать в другие территориальные налоговые органы, но, насколько я знаю, их никто не взял, и они сдулись, умерли. Повторюсь: есть выгодоприобретатель, есть несформированный налоговый вычет, а между ними встраивается цепочка, которая делает вычет легальным. Эта компания была в цепочке, но мы транзит по ней прекратили и проверять в ней стало нечего. Мы проверяем выгодоприобретателей.
- То есть чугуна те компании не лили?
- (смеётся) Нет, конечно. Насколько я знаю, был подан иск о банкротстве, которое уже прекращено в связи с отсутствием какого-либо имущества.
- С чем связано, что Ивановская область прославилась как родина обнала?
- Приехав сюда из Ярославля, я получил уже и существующую систему, и огромный разрыв, и как тут всё складывалось до меня, не знаю. Нами были приложены колоссальные усилия для того, чтобы как-то легализовать этот рынок, и сегодня мы уже не в топе, не среди худших.
Еще 10 лет назад компании создавали при себе фирмы-однодневки и работали спокойно. Сейчас такого нет, так называемый бумажный НДС – это отдельный вид бизнеса. Некая компания продаёт услугу, рисуя счета-фактуры, и её взаимосвязь с получателем выгоды практически нулевая, потому что они реально не связаны. Кстати, недавно в Уголовный кодекс внесли новую статью 173.3 УК РФ – это в том числе о продаже счетов-фактур. Помните, недавно ФСБ проводила рейд по одной площадке на 2,5 млрд? Мы тогда совместно с ними работали, наши аналитические данные всегда идут в основу подобных мероприятий.
- Вы думаете, эта статья в УК горячие головы как-то охладит?
- Думаю, да. Здесь эти площадки традиционно работали и сейчас работают – как на внутренний, так и на внешний рынок. И бухгалтерские компании, которые обслуживают бизнес…
- Не все же, наверное, хулиганят.
- Не все, конечно – речь об обнале. За последние два года налоговая инспекция изменилась, мы научились проверять камерально. Акцент в работе потихонечку переходит в камеральный контроль.
- Бизнес никаких проверок не любит.
- Если бы не было нарушений в бизнесе, не было бы разрывов в нашей аналитике. Я отлично понимаю, что есть разные виды бизнеса. Есть текстильный, он изначально не закладывал НДС, и мы по мановению волшебной палочки не заставим этого сделать. И они этого не сделают, если НДС не был изначально заложен в их бизнес-схеме.
Мои замы не раз спрашивали: «Как быть, если в ходе контрольных мероприятий – выездной или камеральной проверки – предприниматели сдают уточнения, убирают ущерб и спорных контрагентов, чтобы не было штрафов и уголовной ответственности?» Я всегда говорю в таких случаях: «Принимаем декларации». Ещё рекомендую говорить бизнесу: «Так, как было, больше не будет». И времена меняются, и наши системы постоянно совершенствуются. Если 10 лет назад мы этого не умели, то теперь потихонечку учимся, применяем новые программные комплексы. Вот пришла компания, о которой вы написали, и решила: «Мы тут в Ивановской области красиво ликвидируемся». А мы им: «Нет, у вас риски на 36 млн». И всё, ничего они не смогли сделать, потому что налоговая научилась видеть.
Мы постоянно ведем диалог с компаниями и многие говорят: «Мы согласны с вашей аналитикой, давайте обойдёмся без выездной проверки, будем частями гасить». И меняют схему бизнеса. А мы даем возможность гашения долга частями. Я готов с бизнесом на эту тему общаться.
Мы бизнес не кошмарим, услышьте меня. Я всегда стараюсь говорить с бизнесом. Мне нужно постоянно получать обратную связь. То, что вы дали, это неприятная обратная связь, но вы от меня в ответ услышали правду.
Фото: Алексей Машкевич
