Фото: сайт уполномоченного по правам человека в Ивановской области
«Скажите, а когда меня отпустят? Я не могу здесь долго быть. У меня жена умирает. Онкология. Она же там одна, за ней ухаживать надо», – пожилой мужчина просит врача пойти навстречу, учесть жизненную ситуацию, отпустить домой – ухаживать за тяжело больной супругой некому. Тем не менее, лечащий врач говорит, что все будет зависеть от состояния больного, от того, насколько эффективен окажется курс лечения. Душераздирающая история, если не знать, что пациент оказался здесь после того, как чуть не убил и свою собственную жену, и дочь.
Словом, в Шуйском филиале ОБУЗ «ОКПБ «Богородское» неоднозначно все.
Условия, в которых содержатся пациенты, ужасные. Материально-техническое оснащение психиатрических больниц по всей стране оставляет желать лучшего. Капитальные ремонты не проводились десятилетиями. Средства на текущий ремонт выделяются минимально. Программа модернизации здравоохранения обошла психиатрию стороной.
В то же время посочувствовать пациентам именно этого филиала сложно: это не простая больница, здесь проходят принудительное лечение (по решению суда) психически больные, совершившие уголовные деяния и представляющие по своему психическому состоянию особую опасность для себя или других лиц и требующие постоянного и интенсивного наблюдения. Это казенная формулировка. По факту же здесь проходят лечение самые разные преступники – и деревенские мужики, в пьяном угаре убившие своих собутыльников, и парни, воровавшие телефоны и сумочки, и насильники, и педофилы, и маньяки.
Среди пациентов - молодой человек, зверски убивший ножницами юную девушку (а теперь его родители всячески хлопочут и пытаются доказать его невиновность), и бугай, постоянно избивавший свою жену. Словом, компания неоднозначная и уж точно не самая приятная.
За дверью
Попасть внутрь больницы обыватель не может: учреждение закрытое. Через высокие заборы и несколько закрытых наглухо дверей мы попадаем в больницу с уполномоченным по правам человека Натальей Ковалевой: на адрес аппарата уполномоченного пришла жалоба (не первая и не единственная) от пациентов. Обращение может показаться странным: «не выпускают в туалет». Но здесь это актуально – пациенты содержатся в палатах, постоянно запертых на ключ, а туалет находится в коридоре. Чтобы туда попасть, больной должен просить об этом у санитара.
Вместе с Натальей Ковалевой заходим в каждую палату. За закрытыми дверьми запах старости: рушащиеся стены, окна с решетками, кровати, заставшие расцвет Советского Союза, с тех же времен матрасы и постельное белье… В каждой палате по 8-10 человек.
Заключенные (точнее, пациенты) смотрят с большим интересом – подобные визиты здесь событие. Ведут себя по-разному. Кто-то с напором и даже агрессией, другие с равнодушием, третьи с опаской.
- Да, есть у нас жалобы! – сразу встает «в позу» один, – Почему нам на полдник нельзя брать свою еду? (как выяснилось, многим приносят передачи, но выдают их по расписанию).
- Почему? – Наталья Львовна переадресует вопрос главному врачу Илье Вернидубу.
- Ну, помилуйте, если им еще и в полдник разрешать брать свою еду, они ж будут есть без перерыва, – разводит руками главврач.
Действительно, как выяснилось, пациентам разрешают брать свои продукты на завтрак, обед и ужин (договоренность, достигнутая при предыдущем посещении уполномоченного). Насколько целесообразно это в полдник – большой вопрос.
Большая проблема это для тех, кто больничной едой не питается – продуктами снабжают родственники. Но есть и те, кому гостинцев не носят. От прочих они отличаются, пожалуй, особой худобой и бледностью. Что и не удивительно – на питание выделяется всего 67 рублей на пациента в день.
Жалобы есть?
Наталья Ковалева заходит в каждую палату, спрашивает про питание, проверяет матрасы (в «Богородском» были случаи, когда их заменяли подушками), разъясняет права. Палата, от пациентов которой поступила жалоба, - предпоследняя. Один писал, другие подписались.
Туалет здесь действительно большая проблема. Он один на все палаты – почти всегда занято.
Второй пункт жалобы – оскорбления и унизительное обращение.
- Санитар зашел в палату, обзывал меня по всякому, велел раздеться догола при всех, – возраст человека, подписавшего жалобу, определить сложно. Большую часть своей жизни он провел в психиатрических лечебницах и интернатах.
- Только вас, больше никого не заставлял раздеваться? И вы разделись? – уточняет уполномоченный.
- Да. А что мне было делать? – При разговоре он плачет, говорит, что тело его не слушается. Чувствуется, что тратит огромные силы на то, чтобы справиться с собой.
Насколько оправдано такое поведение медицинского персонала? При расспросе врачей и медбрата, дежурившего в тот день, выясняется первопричина. Настоящая беда учреждения – курение в туалете и в палатах. С учетом ветхости практически всех конструкций, при неосторожном обращении с огнем здание вспыхнет как свеча. Потому и наказание за курение и хранение зажигалок и сигарет – самое строгое. Но вот можно ли при этом унижать человека? Вопрос остается открытым.
Совершенно другое впечатление производит человек, написавший заявление: спокойный, с хитрым прищуром, улыбчивый, с сельскими интонациями.
- Конечно, всегда обзывают нас. Вот Санька заходит и всё мне: аккупант, аккупант… Ну какой я аккупант. Я ж никого не аккупировал…
- Вы сами жалуетесь, а врача «Санькой» называете. И на «ты». Какой он вам Санька, – не выдерживает заместитель главврача.
- Ну… так я ж не знаю отчества, – пожимает плечами пациент.
К слову, сотрудники медучреждения достойны отдельной публикации. Пациенты приходят и уходят, а они работают в таких условиях постоянно. И заменить их некому – дефицит кадров составляет на сегодняшний день 40%.
P.S.: Инцидент был разрешен, но глобальная проблема осталась.
И главная ошибка – делать вид, что этих людей и их проблем нет. Обществу они неприятны и неинтересны, их легче спрятать. Так, как прячут оторвавшийся кусок обоев или трещину на стене ковром или картиной: все красиво, но трещина со временем становится только больше.
