На самом деле эту статью должен был писать Йохан, или Моррис, или Соратник, но кого-то уже нет, кто-то занят другими делами – поэтому я.
Сразу надо оговориться, что, по моим ощущениям, все это было до нашей эры – в Ивановской области, в дремуче-лохматых постперестроечных годах, на территории рок-музыки и дымящихся руинах когда-то громоносного советского государства. Среди родных просторов и сельского населения – эта шутка для посвященных; вы позже поймете.
У меня есть кассета, перезаписанная кем-то у кого-то на жующем магнитофоне, которую я время от времени врубаю и слушаю от начала до конца как нечто такое, чего я не могу поймать ни в Интернете, ни на CD. Знакомые формулы возвращаются в сознанье:
Вагончики быстры,
Мы – живые, как искры,
Но живыми нас – не возьмешь…
Это Паскаль - или просто Пас, или Димка Кочетов, – приволжско-ивановский поэт и музыкант, участник рок-группы «Сельское Население» (сокращенно – «СеНа»), чьи последние концерты пришлись на середину 1990 годов.
А Паскаль погиб – утонул в Черной речке, недалеко от Иванова, в 99-м, на одной из вечеринок. Вечеринка представляла собой массовое купание богемы и рокеров на Черной Речке в день рождения Пушкина, 6 июня, и должна была означать, что Пушкин жив. Все перепились, полезли купаться и разошлись по домам. Никто не заметил, что один не выплыл.
Второй участник «СеНы» – Рома ВПР – ушел в растаманство и сделал успешную сольную карьеру, возделывая ниву на земле Боба Марли.
Группы больше нет, остались только песни – и клочки воспоминаний.
Йохан, музыкант:
- В Иванове было несколько панковских тусовок – одни придерживались классической темы («Sex Pistols», «Exploited»), а другие тяготели к сибирской волне – «Гражданская оборона», «Теплая Трасса», «Инструкцию по выживанию». Кстати, когда «Теплая трасса» приезжала в Иваново, и Шао встретился с Паскалем, Шао сказал: «У нас до Барнаула кассеты «Сельского населения» дошли - люди заслушивались», а Паскаль говорит: «Мы здесь точно также «Теплую трассу» слушали». Им такой известности хватало с лихвой. Они были по-хорошему самодостаточны.
Паскаль приехал в Иваново году в 92-м, поступил на РГФ, потом вылетел оттуда, поступил на истфак, но и там тоже недолго проучился. Они с Ромкой Семеновым дружили с детства, Паскаль жил в университетской общаге на Тимирязева, Ромка еще в школе учился и бывал в Иванове наездами, но в общем-то «СеНа» был его проектом, он вел его с самого начала.
Джон Соколов, гитарист СеНы:
- Мы с Ромой оказались на филфаке на одном курсе. Я в тот период вел на радиоканале «Эхо» программу «Сами» - об альтернативной музыке в Иванове. У меня была шикарная возможность в концертной студии «Ивтелерадио» писать на халяву те коллективы, которые я потом давал в эфир. Там мы свели один из альбомов «СеНы» – «Заполночь в снег».
- В какой атмосфере проходила запись?
- В прекрасной атмосфере - на Ивтелерадио тогда работал бар, на трезвую голову мало кто чего делал. Писали накладками. На половине инструментов играл я, на половине – Соратник. ВПР – на гитаре.
- А откуда пошло название?
- Это какая-то школьная тема - с уроков географии. Понравилось выражение «Сельское население» - и все, никаких премудростей. Была еще группа «Родные просторы» - знаешь, откуда название? Конфеты были – «Родные просторы».
- То есть над названием люди не парились?
- Да никто вообще ни над чем не парился – ни над названием, ни над звуком, ни над текстом. А было круто.
Другие времена.
В 1992-м в энергоинституте провели фестиваль, на который съехалось более тридцати местных коллективов – ивановский Вудсток, «там кошмар, чего творилось» - вспоминают участники (а в фестивале участвовали такие несхожие и примечательные персонажи как Александр Сокуров и ныне покойный Александр Непомнящий). Энергия захлестывала – тогда этим жили. Музыка для людей превратилась в образ жизни. Себя не жалели.
По большому счету, это было последнее героическое поколение, страсть которого к действию и напряженному внутреннему поиску зачастую оборачивалась саморазрушением, вырождалась в него, потому что состояться, реализоваться во вменяемых рамках вменяемым человеком было проблематично.
«Если мы катимся в ад, то лучше оказаться в своем, чем в чужом», - такой был посыл, и отсюда – обособленность, принципиальная контр-культурность людей того направления. Они сознательно ушли в маргиналы.
«Сумасшедшие дети, песни дивной страны».
Георгий Липатов, однополчанин:
- Мое главное впечатление от Паса заключалось в удивлении от того, насколько сильно его интересы были шире культурных горизонтов Иванова того времени. Он интересовался музыкой и литературой, которая была на пике популярности у золотой молодежи в Европе и Америке. Но рос при этом из русской дремучей культуры, которую впитал в Приволжске. ВСЕ корни творчества «Сельского Населения» там и только там! В тамошней алкашне, в приволжском смешном выговоре и случаях с какими-то лубочными дядями-тетями, в их какой-то глубокой силе. Как у Летова примерно. Только у «СеНы» она была своя.
Вспоминаю какое-то фото «СеНы», где участникам по 16 лет. На фоне сарая – Пас (в шинели и с прической под Егора Летова), растаман Семенов в берете, а рядом пристал маленький поэт-дадаист (имя я не помню) с запредельно чистым взглядом маньяка.
В общем, совершенные инопланетяне на фоне этого волжского сарая. А ведь им приходилось ежедневно общаться с людьми этого тихого поселка.
Джон Соколов:
- Паскаль от гопников по морде получал регулярно, ВПР американские флаги любил сжигать… Мы были социально активны. Читали много. Я был на баррикадах. А сейчас никто ничего менять не хочет.
- А как тогда относились к лохматым-хипповатым? Сейчас-то терпимо – за длинные волосы лицо не разобьют.
- Это не терпимость - просто людям все равно. Выйдешь голым на улицу – всем все равно, будешь помирать на улице – все равно. Пофигизм, равнодушие. Делайте, что хотите – только меня не трогайте. До настоящей терпимости нам еще далеко. Вообще-то мы теперь к ней даже не стремимся. Потому как путь к терпимости лежит через конфликт и разногласия, а конфликта нет.
Я раньше, когда пытался заниматься типа продюсированием ивановских рок-групп, старался выжать какие-то профессиональные вещи из людей, которые в принципе были настроены на эмоцию, а не на профессиональный подход. Сейчас люди настроены на профессиональный подход, но у них фактически отсутствуют эмоции.
Я тогда был занят в семнадцати проектах. Было, как правило, 5-6 групп, в которых играли одни и те же люди – причем на разных инструментах, а те, кто сочинял песни, имели право как-нибудь называться. Это было коллективное творчество. Моей задачей в «СеНе» было придать их материалу некую удобоваримую музыкальную форму.
- Почему вы распались?
- Ромка Семенов стал все больше уходить в сторону регги, а другим музыкантам это было неинтересно, и каждый по сути пошел своей дорогой. А поезд пошел своей. Коллектив продолжается, пока он коллектив, а когда он распадается на отдельных людей с отдельными чаяниями, а тем более на отдельных лидеров… А тогда все были лидеры, - Перестройка же, правильно? Конец Новой Волны, последний всплеск...
Йохан:
- Тогда не нужна была гитара «Fender Stratocaster» - покупалась за три бутылки водки любая гитара, доводилась до ума паяльником и напильником - и был инструмент, человек на нем играл.
Я иногда встречаюсь с молодыми музыкантами – они готовы часами обсуждать достоинства разных гитар, синтезаторов, барабанных установок, а в то время это было неважно. С барабанами вообще была засада – имелось три комплекта на все Иваново, которые все постоянно таскали друг у друга. Творчество было важнее техники.
У меня первая бас-гитара называлась «Терек». Она была сделана на тбилисской фабрике баянов из куска ДСП. Когда я ее вешал на шею, она меня просто пригибала к земле. У нее был страшный звук, но хотелось играть, хотелось творить, и это было важнее, чем качество звука. Людям приходилось больше вкладывать себя, свою энергию, чтобы это зазвучало.
Сидели ребята из «Друзей Будорагина» - у кого-то на флэту, отмечали какой-то самопальный праздник, стихийно совпавший с началом «Рок-февраля» (был такой конкурс, который, по правде, всех рокеров напрягал своим формальным, прилизанным подходом и официозом), и кто-то из них брякнул, что вот группа «Ministry» на своих концертах всех купивших билеты на пропускном контроле приказала брить наголо, а иначе не пускать: если людям действительно хочется послушать – пусть будут готовы расстаться с волосами, это не такая уж большая жертва. Ребята решили, что это честный, бескомпромиссный вариант, и в знак солидарности с любой непримиримостью – «ау, где машинка? тащи ее сюда» - обрились сами. А Ваня Литвиненко, который впоследствии перебрался в Питер и работал с «Ночными снайперами», пошел еще дальше – ему бритой головы показалось мало, и он выпрыгнул в окно, сломав себе ногу. На концерте он играл, сидя на полу – нога на вытяжке, полностью в гипсе. А лидер группы во время выступления психанул из-за чего-то, обиделся на публику, раздолбал гитару на сцене и ушел – андеграунд, да? Парни без него чего-то там доиграли. В результате конкурса – второе место.
А сейчас не то, что ногу сломать или шею свернуть, - гитару пожалеют!
Прошлогодний снег.
Джон Соколов:
- Деньги тогда были вопросом несущественным, черт знает где все работали, - как говорится, поколение дворников и сторожей. Но ведь кто-то так и остался сторожем или дворником, а мне пришлось перестраивать мозги, учиться жить по-другому. Я после всех событий был директором всяких-разных бизнес-предприятий, открыл свое дело, одно из направлений – мы делаем резные иконы, у нас мастерская - единственная в мире. Еще документальное кино продюсирую, - вокруг себя снимаем, о России. Про деревню Жарки Юрьевецкого района был у нас фильм «Русский заповедник» - там батюшка один возродил всю деревню буквально из небытия. У нас тут вообще удивительно плотное, органичное слияние языческой и православной культур. Оно везде чувствуется, Солнцеворот везде лезет… У меня на плече набита Макошь – языческая Праматерь. Паскаль мне нашел в книге Бориса Андреевича Рыбакова ее правильное изображение.
Йохан:
- А у Полиграфа ты видел на ногах Мнимых Понарошек?
Джон:
- Кого?
Йохан:
- У него там наколка – Мнимые Понарошки. Их сложно описать, но когда на них смотришь, понимаешь, что Мнимые Понарошки именно так и должны выглядеть.
Георгий Липатов:
- После того, как альбом «СенЫ» «Заполночь в снег» коммерчески провалился, из группы ушел в свободное творческое плавание лучший друг - ВПР, который решил что одному ему гораздо лучше.
Разочаровавшись в искусстве и в людях, Пас тихо спокойно жил-поживал и укачало его на волнах покоя. Думаю, что Паскаль просто перешел в пьяной дреме в мир иной. В прямом смысле захлебнулся водой из реки тихой жизни и сонного покоя. Похоже на песню самого Паса.
Хотя, это все мое видение, конечно.
Для меня главное, что Пас подарил нам тогда пример молодежного героя. Немного странного и скорее трагичного, но дающего пример стойкого принятия трагичности жизни и любви к ней.
Из стихов Паскаля:
Kосноязычность языка, душа - уpодина,
Условность слов - моя надломленная молодость.
Удобpим почву, пусть всходит божья водоpосль.
И как-то тянет на неведомую pодину.
Мальчишки. Фантазеры.
Дурь и благородство у них шли одной кассой, шагали под ручку, и вокруг нарабатывался удивительно пестрый, разбитной мир. Как остров в океане – со своим диким племенем, своим жаргоном и своими представлениями о границах допустимого, которые эти парни старались расширить - далеко не всегда разрешенными средствами. Путь Художника – это путь преступника, которые пытается порвать барьеры между Мечтой и Реальностью, Секундой и Вечностью, Внешним и Внутренним.
Внешнее у них было Иваново, тоска, обстоятельства, а внутреннее – град Китеж, Город Золотой – не мечтательно-сентиментальный из песни «Аквариума», а настоящий – из песни Хвостенко. Из этого противоречия родился излом, некая анархия, мятежное вдохновение и торжество на руинах.
По каким-то причинам проще было себя погубить, чем отстроить. И был в этом юродстве какой-то соблазн, и тщеславие, и тайна, какой-то пик, на который непременно хотелось взобраться – что-то страшное и притягательное; такое же опьянение, как жить на форсаже, с порванным мозгом, как заглядыванье в бездну и ходьба по краю пропасти. Или борьба с ветряными мельницами.
У меня из «бумбокса» до сих пор звучит голос:
- Живыми нас – не возьмешь.
